Но какой же он хомячок? Передо мной стояла сволочь натуральная.

Обида глаза застелила. Выжигала глазницу. Слезы топили меня изнутри.

Но я приказала себе не показывать, скольких усилий мне требовалось, чтобы просто смотреть на него… На измятую постель со следами любовных соков… На два использованных презерватива, валяющихся у кровати. На засосы, оставленные на шее и ключицах Вики…

Невыносимо трудно, но я героически держалась, не проронив ни одной слезы.

Внутри разваливалась на куски, но делала вид, словно происходящее не трогало меня до глубины души.

Словно мне не хотелось взять табельное оружие Дениса из тумбочки… Пристрелить их обоих и сказать, мол, так и было.

Ох, хотелось! Еще как…

– Вот и я хочу спросить у тебя, какого хрена, Денис? Какого хрена ты тут вытворяешь? С ней! – взмахнула я рукой, указывая на Вику. – Ягодка? Серьезно? И сколько у тебя таких ягодок еще, помимо меня и Вики? Столько, что ты всем нам придумал одно и то же прозвище, чтобы не путать нас? Какой же ты мерзкий!

– Алиса, родная, сладкая моя… – залебезил Денис, наспех напяливая на себя трусы.

Вика побелела как моль. Подскочила с кровати, обмоталась моим покрывалом и спряталась за спиной Дениса.

Меня пробрало до самых костей и передернуло от жгучего холода, прокравшегося в душу. Заколошматило от злости.

– Денис, как ты мог… здесь? Ты ведь понимаешь, что это конец? Ты собственноручно угробил наш брак! – выплюнула я брезгливо.

– Алиса, маленькая моя, успокойся, прошу тебя, – мотая головой в несогласии, он предпринял попытку подойти ко мне.

Выставила руку вперед.

– Не приближайся ко мне! Стой, где стоишь!

Убедившись, что муж застыл, я посмотрела в глаза Вики. Милой девчонки с ангельской внешностью.

Боже, я же считала ее подругой своей.

Она была желанным гостем в нашем доме. И, судя по всему, не только в нашем доме, но и на нашей постели.

– А ты… убирайся из моего дома! – рявкнув, указала Вике на выход.

Денис сложил руки на груди и нагловато хмыкнул. Смелость в нем проснулась.

– Ну начнем с того, что это мой дом! Твоего тут ничего нет, – бросил муж, заслоняя обнаженным торсом свою любовницу.

Неужели голос прорезался?

Он обесценил все, что между нами было. К чему мы стремились совместными усилиями. Он плевал мне в лицо. В душу. Хладнокровно. На глазах у постороннего человека.

Квартиру мы действительно купили еще до брака. Она оформлена на Дениса, но я вкладывалась в нее не меньше, чем он.

Когда его временно уволили со службы, я днями и ночами пахала, чтобы оплачивать ипотеку и кредит, взятый на ремонт, руку к которому я также приложила.

Да, спустя время он смог восстановиться на службе.

Сейчас Денис работает в уголовном розыске, но я по-прежнему выплачиваю все долги наравне с ним.

– Раз так, значит, я сама отсюда уйду!

И это была не угроза. Не манипуляция.

Это было мое твердое решение, подлежащее немедленному исполнению.

У меня не было другого выхода.

Больше всего на свете я сейчас хотела раствориться в воздухе. Оказаться подальше от места, где посмели осквернить мою любовь.

Будь проклято то место, которое я считала домом родным. Будь проклят человек, которого я любила больше жизни.

– Алиса, постой! Дай хотя бы все объяснить! – Денис всерьез решил, что я стану выслушивать его жалкие оправдания.

Он подорвался за мной вдогонку.

Казалось, до него только дошло, что я не нисколько не шучу. Не беру его на понт.

– Не хочу ничего слышать! Мне достаточно того, что я увидела! – раскрыла входную дверь нараспашку и обернулась на Дениса. – Завтра я подам на развод.

Выскочила из квартиры, хлопнула со всей силы дверью и побежала к лифтам.

Рискуя быть пойманной Денисом, я резко сменила курс и что было ног понеслась вниз по ступенькам.

Еще минуту назад у меня не было сил двигаться, но бурлящий в крови адреналин делал свое дело.

Благодаря адреналиновому выплеску я бежала без оглядки по темному двору, минуя детскую площадку.

Какое-то время я еще слышала выкрики Дениса.

Высунувшись в окно, он звал меня на всю мощь своего голоса. До хрипов просил меня одуматься. Умолял вернуться, но я не останавливалась ни на секунду.

Его голос был противен до крови из ушей. Его образ в голове вызывал лютое омерзение.