Мужчины еще недолго говорят о делах, пока я топчусь рядом. Уходить вот так, молча, мне совершенно не хочется. Но и греть уши об их разговор, в котором я все равно ничего не смыслю, тоже неловко.

К счастью, отца уводит глубже в зал его бизнес партнер, и мы с Данисом снова остаемся наедине.

– Как тебе праздник? – С напускной вежливостью интересуюсь. Я то знаю, что торжество выше всяких похвал. «Где лучшие тусовки? У Павловых в доме». Вкус моей матери и деловая хватка отца каждый раз заставляют гостей трепетать от размаха вечеринок.

– Как и всегда, – Дан слега улыбается, и в уголках его губ образуются небольшие заломы. Невольно любуюсь. Даже морщинки его, кажется, красят, а вовсе не старят. – Я помню, как твой отец любит производить впечатление на людей. В этот раз он тоже не упал в грязь лицом, – обводя взглядом интерьер зала гостиной, делает вывод.

Я тихонько смеюсь. Да уж. Кто, кто, а Асадов знает моего отца, как себя. Они слишком долго дружили, чтобы между мужчинами оставались секреты.

Я переступаю с одной ноги на другую. Ступни устали от шпилек, и мне хочется их снять поскорее. Но этот праздник я намерена выстоять до конца (до того конца, когда Данис уйдет, другого смысла оставаться здесь я сегодня не вижу).

– Я должен поздороваться с твоей матерью, иначе она меня не простит, – на миг в его глазах мелькает тень извинения, а мои отражаются легким разочарованием. Заметил ли он? Понял ли, как важен мне был сейчас наш разговор?

Провожаю его глазами, а сама юркаю в узкий коридор сразу за лестницей.

Убедившись, что от посторонних глаз моя персона надежно укрыта, прислоняюсь к стене и зажмуриваюсь.

Да, Софи. Ты могла лучше.

Ведь по сути, это сейчас наша «первая» встреча. Первая с тех времен, когда я была ребенком, и Дан просто не мог смотреть на меня как на девушку.

Интересно, сейчас он хоть на миг допустил мысль, что я могу быть для него привлекательной? Ничего, даже близко похожего, я в его глазах не заметила…

Но там горел теплый огонь дружеской симпатии, а это уже кое-что.

Нет. Конечно, я здравомыслящий человек. Отлично понимаю, что моя детская симпатия вряд ли приведет хоть к чему-то. Это совершенно не те чувства, когда ты просыпаешься и засыпаешь с мыслями об одном человеке.

Я не грежу о нем. Не представляю нашу свадьбу, детей, и совместные вечера в одинаковых пижамах.

Все совершенно не так.

Эти чувства живут во мне столько, что просто стали тихой частью меня. Тихой, но неотъемлемой. Они не требуют сильных эмоциональных затрат. Тем более, что в последние семь лет перспектива встречи была невозможной.

Я себя уже не представляю без симпатии к Дану. Всех парней неосознанно сравниваю именно с ним, и всегда задаюсь мысленным вопросом, что бы сделал Данис в той или иной ситуации.

Допускаю, что выдумала себе идеал. Может быть в жизни он совсем не такой, каким я его себе представляю.

В 11 лет сложно правильно оценить весь внутренний мир человека.

Дан для меня… Что-то вроде невидимого друга, каких дети придумывают. Да. У них невидимый друг. А у меня невидимый парень. Ну и что, что мой невидимый парень точная копия лучшего друга отца? Чем это плохо…?

Зато парень настоящий разительно от него отличается.

Я тихо ойкаю, когда мужские ладони неожиданно ложатся на мои бедра…

Софи.

– Решила ото всех улизнуть? – Весело шепчет мне на ухо Андрей. Резко оборачиваюсь. В полутьме узкого коридора я его не сразу заметила.

– У вас что сегодня у всех? – Бурчу недовольно. – Решили довести меня до заикания?

– Напугал?

Оставляю его вопрос без ответа. По-моему, это и так очевидно. Или, быть может, я была слишком глубоко зарыта в своих сокровенных мечтах, что не заметила появления парня?

– Ты только приехал? – Спрашиваю, желая избавиться от настойчивых прикосновений. Но, кажется, Андрея завела полуинтимная обстановка. Или то, что нас в любой момент могут застукать?

Он все теснее ко мне прижимается, оставляя между нашими телами зазор не более сантиметра.

Втягивает мой запах и целует за ухом.

– Соскучился по тебе, просто пиздец, – с жадностью шепчет.

– Сюда в любой момент может кто-то зайти, – шикаю на него.

– Кто? – Смеется негромко, впиваясь поцелуями в шею. – Твои родители? – И после паузы с преувеличенной паникой продолжает: – О бо-оже. Мои родители??? Милая, и те и другие будут счастливы увидеть, как мы воркуем, спрятавшись ото всех.