Хорошо, что дроны не могли из-за длины шипов пробиться в промежутки между капсулами. Иначе мы бы их точно во множестве потеряли. А пробития крыш и мелкие повреждения внутри ещё можно было пережить.

Да, часть капсул пострадала, но это ничего. Со временем восстановятся. А если их владельцы не зажмотят вложить баллы — будут, как новенькие, уже к следующей ночи.

Часть дронов попыталась, стянувшись в небольшие стайки, сосредоточиться на какой-то одной цели. Но защитники особенно активно стреляли именно в эти скопления. Так было легче хоть в кого-то попасть.

Дроны закончились… А вот защитники лагеря — пока нет.

Последними до внешней линии обороны добрались дроиды. Они были медленней, зато могли стрелять. На наши позиции тут же обрушился шквал плазменных шариков, но большинство из них… Просто растворялось между шипов.

Электромагнитное излучение, которое шло от систем защиты капсул, не пропускало плазму. Да, температурный урон всё-таки был, но он даже не прожигал стенки жилищ, в отличие от взрывов.

«Похоже, придётся им менять оружие… — злорадно подумал я, морщась от боли на каждом шаге. — Надеюсь, с этим у них будут проблемы!».

Я пробирался на первую линию обороны из самого центра лагеря, где собралось командование. Хотел с самого начала боя сидеть на первой линии, но меня отговорили. Мол, командование должно оставаться в строю до конца сражения.

По пути я орал инструкции, как разбираться с дроидами. Их было немного, поэтому атаковали они только с одной стороны. А оставшихся защитников лагеря как раз хватало, чтобы расстреливать их по схеме, которую мы придумали при защите фактории.

Несколько выстрелов по одной стороне тела-яйца, и врагу придётся развернуться незащищённой спиной к твоему напарнику. А тот уже завершит начатое дело.

Сразу же зазвучали крики стрелков, договаривающихся о целях.

Сначала дело не шло, но когда дроиды подобрались ближе — и их начали выбивать. Правда, и шарики плазмы стали иногда прорываться через наше электромагнитное поле.

Однако это дроидам уже не помогло… Спустя минут двадцать, а может, и полчаса, почти рядом с капсулами подбили последнего «охотника». И стрельба смолкла…

Потрескивали горящие и плавящиеся шипы капсул. Стонали те раненые, которые уже не могли ходить. Мигали повреждённые прожектора.

А те, кто выжил этой ночью, стояли и оглядывались вокруг. С глупыми улыбками на лицах.

И я тоже оглядывался: очень хотел найти других командиров. Но, похоже, выжил только я… И теперь мне в одиночку предстояло наладить защиту лагеря и помощь раненым. Во всяком случае, пока не возродятся Дунай, Сочинец или Тихон.

И, честно говоря, эта работа оказалась куда сложнее скоротечного ночного боя…

Дневник Листова И. А.

Пятьсот тридцать седьмой день. Дневной шухер.

Я тоже полежал в медицинской капсуле, когда решил все дела. Правда, решать их пришлось, хватаясь за голову от ужаса.

Первой ужасной мыслью было: мы потеряли супервинтовку вместе с Дунаем! Я был уверен, что мы остались без главного калибра… Но винтовку вскоре нашли среди шипов, рядом с капсулой нашего охотника.

Похоже, Дунай тоже понял, что терять винтовку никак нельзя. И всё же успел откинуть её подальше перед тем, как его накрыло взрывом. Достать мы её, правда, теперь не могли… Ну до тех пор, пока он не отключит электричество на шипах в своей капсуле. Но само её наличие в зоне видимости уже как-то успокаивало.

Подставился Дунай, когда пытался с первой линии перещёлкать дроидов, подступавших к нашим позициям. Успел завалить пять штук, а потом его накрыл особо хитрый и удачливый дрон-налётчик. Это же мне рассказал и сам Дунай, когда под утро выбрался из медицинской капсулы.

Нам повезло, что враг так и не прислал новые силы. Оставшихся дронов-наблюдателей к утру уже удалось сбить, а новых налётов пока больше не было. Я не знал, с чем это связано. Но подозревал, что сыграло свою роль и время полёта от сегмента станции до нашего лагеря, и ограниченность ресурсов у врага — о чём, собственно, предупреждал СИПИН.

А в бою, тем временем, выжили семьдесят четыре человека. Из которых, правда, девятнадцать сейчас даже встать не могли. А те, кто ещё мог стоять и стрелять — выглядели, как погорельцы. И я, кстати, тоже.

Одежда обуглилась и закоптилась. А всё тело было покрыто ожогами. Причём болели они так, что даже обезболивание «лечилок» не помогало.

Распределив бойцов по периметру лагеря, я стал ждать пробуждения других командиров. Постепенно начали подавать признаки жизни раненые, лежавшие пластом. Не все: пятеро бойцов по-прежнему были плохи, и им явно становилось лишь хуже. Этим я дополнительно вколол «лечилку», несмотря на риск переборщить.