В результате, в какой-то момент я даже скатился по склону на пузе, чуть не продрав скафандр. А потом ещё долго лежал, пытаясь угадать, засекли меня или нет.

Повезло. Не засекли.

Но, даже спустившись, я не стал сразу действовать. И сначала замер в тени огромного гриба, сложившего шляпку.

Все имевшиеся верёвки я связал в одну. Вышло прилично в длину и очень весомо. Хорошо ещё, верёвки были из тех, которые мы использовали в экспедиции. Тонкие и достаточно крепкие, чтобы моток в несколько сотен метров не стал неподъёмной ношей.

Впрочем, тяжело было всё равно… Очень тяжело!..

До тропы, по которой сновали «кентаврики», оставалось метров пятьдесят. Даже в скафандре и с тяжёлым рюкзаком я мог преодолеть их очень быстро. Но ведь мне недостаточно было одного колышка! Я хотел отправить в озеро целую секцию!

А ещё лучше было бы провернуть всё это незаметно!

Поэтому я ждал… Ждал…

И дождался.

Тень от горы, скользившая по долине, медленно приближалась к нужному участку. Обе местных луны скользили друг за другом наперегонки по небосводу, и вскоре обе они должны были скрыться за горой.

А затем наступила бы почти полная темнота… И в тот момент, когда это случилось — я начал действовать.

Я полз!

Как местные червяки, елозя пузом по камням. Мимо проносились «кентаврики» со включенными фарами. Я каждый раз замирал, вжимаясь в землю, а потом старался как можно быстрее убраться с пути очередного дроида.

До первого колышка я добрался минут за десять. До второго — ещё через пять минут. Колышки были воткнуты неглубоко. Так что я без проблем вытаскивали их из земли, обвязывал верёвкой и полз дальше. В земле остались только крайние колышки, на которых я закрепил концы верёвки. За четыре часа я сумел связать в одну цепь двадцать колышков! Шесть сотен метров на пузе!

К моему счастью, луны так и не показывались на небе. Ночь обещала быть тёмной до самого рассвета, и я готовился к решающему рывку.

То есть собирался сползти в озеро, уводя маршрут «кентавриков» на глубину.

Но для этого нужно было дождаться момента, когда поблизости не будет ни одного робота.

Чтобы меня даже случайно не заметили, я сполз на самую границу озера и вернулся назад ровно на середину пройденного пути. Времени до рассвета осталось совсем немного. Но нужно было ждать…

Так, отдыхая и продумывая свой план, я принялся набивать рюкзак камнями. Мне надо было спуститься на дно озерца, уведя туда роботов-рабочих. Ну не нырять же мне?! Пусть рюкзак прижимает меня ко дну. А запасы кислорода в скафандре хоть и были истрачены почти на 80%, но даже оставшихся двадцати мне хватит, чтобы сделать гадость.

А потом, наконец, настал момент истины! Ну, то есть, особо масштабного вредительства. Роботов не было слева, со стороны обломков станции, а справа ближайшие были очень и очень далеко. Я схватил верёвку рукой и пополз в озеро. Рюкзак надёжно придавливал меня ко дну, так что я просто двигался наощупь, погружаясь всё глубже и глубже.

Было нелегко… Руку с верёвкой приходилось держать над собой, чтобы протаскиваемые триста метров с колышками ни за что не цеплялись. А верёвка была тяжёлой! Поднятая рука почти сразу заболела от усилий. И ведь всё равно верёвка то и дело за что-то зацеплялась! Приходилось вставать, подтягивать её выше над водой… Короче, намучался я с этим действом страшно.

Когда стало возможно, я и вовсе встал на ноги, зашагав по дну озерца на глубину, всё так же стараясь держать верёвку повыше над головой. Поначалу на каждом шаге я внимательно ощупывал почву под ногами, чтобы не споткнуться и не дёрнуть верёвку слишком резко. Мне важно было почувствовать натяжение всей цепочки, когда я погружусь максимально глубоко.

Я не учёл одного: размякшая почва была не слишком-то устойчива. И когда под моими ногами начало двигаться дно, ухая куда-то совсем в глубину, я просто выпустил верёвку из рук, позволив себе упасть.

Возможно, я даже выбрался бы из озера… Времени-то было предостаточно. Но меня завалило. На ноги упал огромный камень, надёжно вдавив их в землю. И, как я ни старался, спихнуть его никак не удавалось.

Кислород стремительно утекал, стало душно, а мысли стали путаться. Последнее, что я запомнил — это свет.

Свет рядом со мной.

Я даже не сразу понял, откуда он взялся. И только потом, дёргаясь и пытаясь выбраться, я понял, что рядом на боку лежит «кентаврик» и укоризненно светит в меня своей фарой.

А потом стало совсем тяжело… Я дёргался, пытаясь сделать вздох, я сипел, я даже попытался нащупать молнию на затылке, чтобы снять скафандр. А вот снял ли… Этого я уже не помнил.

Но скажу честно: смерть от удушья — это не то, что я хотел бы повторить…