– Это место красивое, – выразил искренние мысли Тома, обойдя всю комнату и выглянув в окно.

Гаэль разгрузил один саквояж и подошел к футляру с альтом.

– Хорошо, что ты так считаешь, – хмыкнул он, а затем серьезно прибавил: – Конечно, тут уютно. Я снимал эту квартиру раньше, до отъезда в Лондон, и до сих пор она мне нравится.

Небрежно отыграв короткую польку, юноша положил инструмент на подоконник и обернулся к маленькому брату.

– Как я обещал, мы пойдем за новой одеждой! – бодро сказал Гаэль; перемена в его настроении зеркально отразилась на лице Тома.

Вдвоем они покинули квартиру и, держась за руки, пошли вниз по Бельшас, к Гренель, а затем к улице Бак.

День близился к вечеру, когда на улице Университета, в сторону Латинского квартала, весело переговариваясь, шагали фигуры ребенка и взрослого. Конечно, ими были Тома, наряженный в новые брюки и белую сорочку, отливающую голубизной, и Гаэль в легком темно-синем костюме с воротником и белоснежным шейным платком. Не обращая внимания на прохожих, они неторопливо шли, занятные только своей беседой.

На углу улицы Пуатвен они затронули в своем разговоре тему истории, заговорили о крестовых походах и странах востока. Совершенно не вникая в слова, как подобает всем вежливым незнакомцам, люди огибали их и шли восвояси; однако, когда речь зашла о Византии, из массовки выделилась фигура и остановилась, преградив дорогу путникам. Заметив сие препятствие ранее, они планировали его обойти, но фигура, по-видимому, не желала такого поворота событий и настойчиво заслоняла путь. Не отдавая должного внимания персоне, двое не прекращали оживленную беседу. Все же суждено было им приблизиться к незнакомцу; тогда Гаэль, не глядя, буркнул:

– Позвольте пройти.

– Не позволю, – нагло ответил незнакомый господин, и Гаэль вздернул голову, чтоб посмотреть в глаза этому нахалу.

И обомлел, отступив на шаг. Тома с опаской прижался к старшему, тоже всматриваясь в человека. Нежданный радостный смех Гаэля поверг ребенка в удивление.

– Жозеф! Бог ты мой! – воскликнул юноша в восторге простирая руки к незнакомцу.

– Благодарю, что узнал, – слегка обижено, но все же с улыбкой проговорил тот. – И как давно ты в Париже? Почему мы встретились сейчас, в конце июля, а не в начале июня?.. Черт, столько вопросов!

– И на все я отвечу! – пообещал Гаэль. – А пока пойдем с нами в «Зонт», как раньше!

– Только что оттуда, – признался Жозеф, однако отказывать не думал.

Втроем они продолжили путь. Тома, совершенно ничего не понимая и не требуя объяснений, внимательно слушал переполненные эмоциями голоса двух своих провожатых и неустанно, но тайком, вглядывался в объявившегося друга Гаэля.

Жозеф – высокий и широкоплечий, двадцати двух лет, с розовыми, точно на морозе, щеками, по-детски открытым и по-разбойничьи хитрым взглядом. Одет он был просто, не по моде, но не без вкуса. Тома поражался его раскатистому баритону и первое время испытывал огромное недоверие, что, к чести сего молодого человека, не имело никаких оснований.

– Как долго ты здесь? – расспрашивал Жозеф, порой бросая недоуменные взгляды на ребенка.

– Только сегодня приехали. В обед.

– Так почему ты не навестил меня? Живем на соседних улицах, практически соседи!

– У меня были необходимые дела, – пояснил Гаэль. – Я бы навестил тебя позже.

– Врешь, – заявил собеседник. – Тебя надо ловить, как рыбу.

– Оставим это, – фыркнул со смеху юноша, качая головой. – Ты, вероятно, задаешься вопросом, кто же это милейшее создание.

– Невероятная чуткость, месье!

– Это Тома, – представил Гаэль. – Мой названый маленький брат. Мой дорогой Тома, вы имеете честь видеть пред собой великого философа современности, Жозефа Бранша.

Жозеф послал ребенку веселый взгляд и добавил:

– Не верь этому шалопаю, если он будет худо говорить обо мне. Все, что звучит плохо – бред, клевета и бесстыдная ложь!

Приняв слова серьезно, малыш непонимающе захлопал глазами.

Тем временем они дошли до поворота; на углу улицы Пуатвен располагалось здание, первый этаж которого служил кафе. К слову, в одной из квартир на втором этаже жил сам хозяин сего заведения. Оно не пестрило яркими красками. И снаружи, и внутри, как позволяла видеть скромная витрина из шести квадратиков стекол, все было либо из дерева, либо имело бурый оттенок. Единственный остро выделяющийся предмет – красная локтевая маркиза, отбрасывающая тень на мастерски выструганную доску над дверью и витриной. На этой доске значилась со старанием выжженная надпись «Кафе “Рваный зонт”», постояльцы обзывают его «Зонт», ведь так быстрее.

Пожаловав в кафе, трое молодых людей нашли его положительно пустым. Лишь хозяин и пара скучающих официантов за одним из круглых столиков. Они поднялись со своих мест при виде вошедших и безмолвно уставились на мастера.

– Гаэль! – искренне обрадовался тот, выходя из-за стойки. – Как давно мы не виделись…

– Привет, Мар! – с такой же теплотой улыбнулся гость и пожал ему руку. – И впрямь, четыре года прошло!

– А вот его я видел десять минут назад, – смешливо сказал Мар, указывая на Жозефа.