Ден почувствовал, как под кожу вошла холодная игла. От боли он дернулся, застонал, но через секунду все закончилось, тут же навалилось чувство безысходности.

– Машина ждет внизу. – Костлявый убрал шприц. – Надо торопиться. Ты бери чего надо для обряда. Амулеты, приманки, угощения. Через пять минут выдвигаемся.

Ден так и лежал на полу, смысл сказанного не мог оформиться в единую картинку.

– Помогите ему в себя прийти.

Обожженный пнул Дена в живот. Перебинтованный поднял его, отвесил оплеуху.

– Вещи собирай! – рявкнули они хором.

Ден, пошатываясь, побрел в комнату. Огляделся. На столе ноутбук, тарелка с остывшим ужином, книги, оставшиеся от Сони. Унылая классика и тошнотные комиксы. Надпись на одной из книг гласила: «Мои прекрасные демоны».

Ден машинально взял книгу с комиксами, вышел в коридор.

– Это все? – удивился костлявый.

– У меня н-ничего больше нет.

Его вытолкали на лестницу, даже дверь квартиры не прикрыли. Деньги так и остались в прихожей вместе с телефоном и всей его жалкой жизнью, которая

летела в пизду

грозила оборваться в любую минуту.

– Парни, это все большая…

– Пиздуй давай, и рот на замок.

Во дворе стоял милицейский уазик, тот самый, что Ден видел возле кафе. Обожженный детина открыл багажник, на его дне лежали мертвые менты.

– Может, Дрёма к жмурам?

– Не надо, – ответил костлявый. – Еще свернет шею на кочках. Сажай на заднее, посередине. И чтобы не рыпался.

Ден ясно понимал, что если сейчас он сядет в машину, то назад уже не вернется. Но что делать, он не понимал.

– Парни, говорю вам, это все ошибка, я не…

Костлявый оборвал его взмахом руки.

– Еще раз вякнешь не по делу, отрежу член.

Дена затолкали в машину. Справа устроился коротышка, слева обожженный. За руль сел перебинтованный.

– От мусоров повесь оберег, – велел костлявый. – Чтобы на хвост не сели.

Детина намотал на зеркало заднего вида окровавленный капитанский погон. Рядом на зеркале висел стикер с напоминанием:

«Дрёма убиваем после обряда».

Ден тихо сглотнул. Когда машина тронулась с места, он оглянулся в надежде, что их заметит кто-то из соседей. Нет, двор будто вымер, только хищные тени рыскали в свете мутного фонаря возле подъезда.

– Чего там у тебя? – Костлявый заметил комиксы, забрал их у Дена. – «Мои прекрасные демоны»? Это еще что за бесоебство?

– Это не мое, – пробормотал Ден. – По ошибке взял.

– Почему сразу бесоебство, – встрял коротышка. – Отличные комиксы! И демоны харизматичные, особенно Багур!

– Кто? – усмехнулся костлявый. – Булгур?

– Багур, йопта, – огрызнулся коротышка. – Демон безумия. Самый смачный. Появлялся неожиданно, в разгар безумия. Мог одной левой уложить пачку негодяев, подчинить себе человека, изменить прошлое и исполнить желание хозяина. И, бля, появлялся всегда эффектно.

– Это как? – усмехнулся костлявый.

– Вылезал из мертвеца с фразой: «Здорова, педики!»

Костлявый издевательски засмеялся.

– Гурам, не читай херню. Демоны так не появляются, они не могут исполнять желания и изменять прошлое. Это бред для детей.

– Это не бред, а поэзия мрака, – разозлился коротышка. – Гробовцы сами демонам поклоняются.

– Наши демоны настоящие. И опасные. Они не появляются из воздуха. Демоны уже здесь, среди нас. Но они спят. Точнее, они погружены в дремоту,

поеботу

в которой находятся тысячи лет. Они спят в темноте. Они и есть темнота. Они питаются нашей энергией, а мы питаемся их силой. А если их разбудить, подчинить себе, тогда мы сможем подчинить весь город. Вот это, Гурам, настоящая поэзия мрака.

Ден вспомнил свой темный подъезд, черноту в углах, похожую на норы. Представил, как в этих норах покоятся огромные рогатые твари, как они высасывают из людей энергию и жаждут прорваться в мир живых, чтобы посеять безумие.

– Трудность в том, что разбудить их под силу настоящему колдуну, способному подчинять себе демонов, – продолжал костлявый, – иначе быть беде

пизде

Все резко посмотрели на Дена, даже детина за рулем. Уазик на кого-то налетел. Ден ударился головой о крышу, зашипел от боли.

– Кто там был? – поинтересовался костлявый. – Собака?

– Человек, – отозвался детина.

Ден, чувствуя, что сам все глубже скатывается в бездну безумия, не выдержал:

– Я не смогу! Не смогу разбудить демона! Я не Дрём, я вовсе не колдун,