Но не тут-то было. Буквально через полчаса раздался сначала осторожно приглушённый, а потом неистово оглушительный стук в дверь. Казалось, что по ней били не только руками и ногами, а и каким-то, совсем не игрушечным, молотком. При этом незнакомый мужской бас грозно выкрикивал:

– Немедленно видкрывай, а то сейчас выбью эту чёртову дверь.

При трепетном всплеске страха, охватившего меня, я всё-таки не мог не заметить, что слово «открой» было сказано на украинском языке. Не знаю, отворил бы ли я эти злополучные «прикомнатные врата», если бы вдруг не услышал мелодичный женский голос:

– Извините, что так поздно, это вас беспокоят с кафедры геодезии.

Напрочь позабыв, что нахожусь в неглиже, без галстука, в одних чёрных семейных трусах, я отворил дверь. В тот же момент я оказался в крепких объятиях, нехило сложенного, широкоплечего мужчины, который, едва ли не придушив меня в них, воскликнул:

– Привет, Сенька! Здравствуй дорогой. Как ты здесь оказался. Сколько лет, сколько зим?

Зим оказалось столько, сколько и лет. Ровно пять их прошло, как я не видел своего сокурсника Сашу Ярмоленко, который тут же выставил на стол бутылку водки «Столичная» с буханкой чёрного хлеба и здоровенным шматом добротного белорусского сала. Захлёбываясь от потока матерно-приветливых слов, он тут же познакомил меня с улыбчивой блондинкой, которая оказалось его женой. При этом Саша сообщил, что только сегодня ознакомился со списком докладчиков конференции, обнаружив среди них мою фамилию.

Мы с Сашей учились на одном и том же курсе, но на разных специальностях: я на астрономогеодезии, а он на инженерной геодезии. Несмотря на это, на протяжении всех лет учёбы нас связывали скорее просто приятельские, чем настоящие дружественные отношения. Нет, мы с ним не съели пуд соли, у нас не было каких-либо устойчивых личных связей, да и водку, которую при встрече в Горках он поставил на стол, не помню, чтобы пили вместе в студенческую бытность. Тем не менее, между нами всегда присутствовали вполне зримые чувства взаимного уважения и симпатии друг к другу, общие интересы и даже необъяснимые ощущения обоюдного понимания и доверия. Как ни странно, всё это в гораздо большей степени проявилось после этой нашей вышеописанной встречи в Белоруссии.

Однако обо всём по порядку. Так сложилось, что Саша Ярмоленко после защиты диплома, который у него был красного цвета (документ об окончании высшего учебного заведения с отличием), получил распределение на работу в Белорусскую сельскохозяйственную академии в должности ассистента кафедры геодезии. Заведующим этой кафедрой был в то время доктор технических наук, профессор Алексей Андреевич Соломонов, который чуть позже станет руководителем кандидатской диссертации Саши. Другими словами, уже в 1973 году, сразу после окончания института, он, параллельно с преподаванием, стал аспирантом, занимаясь научными исследованиями. Я же вступил на научно-преподавательскую стезю на шесть лет позже своего однокашника, проработав до этого инженером на производстве. Заведующий кафедрой, на которой я начал преподавать во Львове в 1978 году, поручил мне встретить на вокзале профессора из Белоруссии, который должен был прочитать цикл обзорных лекций для студентов института, в котором я работал. Фишка состояла в том, что им оказался тот же самый профессор Соломонов. А ещё карта легла так, что Алексей Андреевич пригласил меня в свою аспирантуру, которую я позже успешно закончил. С тех пор мы с Сашей оказались диссертантами одного и того же руководителя с той лишь разницей, что он уже заканчивал свою работу на соискание учёной степени, а я только начинал. При этом наш профессор уже работал в Белорусском технологическом институте в Минске, где собственно и проходила моё аспирантское творчество. Разница в его начале, равно, как и момент защиты диссертации, составлял у меня с Сашей пять лет. Однако именно с момента моего поступления в аспирантуру наше взаимодействие с Сашей было более более мощным, более насыщенным, более, можно сказать, монолитным, чем в годы совместной учёбы в институте. Если там мы, в основном, сотрудничали в рамках СНО (студенческое научное общество), то в Белоруссии мы тесно взаимодействовали в области науки, которую уже можно было назвать настоящей. Темы наших диссертационных работ относились к одной и той же сфере – математической обработке инженерных геодезических сетей, и поэтому нам было, что обсуждать, что обмозговывать, в чём разбираться и о чём дискутировать. При этом, во всём отмеченным «первой скрипкой» был Саша. Именно он являлся запевалой в нашем дуэте не только потому, что уже накопил достаточный опыт в работе с научной литературой, в написании статей и выступлениях на научных семинарах и конференциях. Просто у него был совсем нестандартный и, наверное, уникальный склад аналитического ума, который зачастую позволял ему наталкивать меня на оригинальные решения в моих научных исследованиях.

Что говорить, с одной стороны, Саша Ярмоленко был простым бесхитростным и искренним, верующим в добрые идеалы, человеком. В то же время где-то внутри него не теплились, а просто горели творческие инициативы, которых наверное хватило бы на целую научную лабораторию. Биография Саши Ярмоленко сродни жизнеописанию Михаила Ломоносова. Оба были крестьянского происхождения с той лишь разницей, что Михаил Васильевич родился в деревне Мишанинское Архангелогородской губернии в 1711 году и в 1745 был назначен профессором химии, а Александр Степанович – в небольшом селе Залетичевка Летичевского района Хмельницкой области в 1952 году, а звания профессора удостоился в 1998 году. Такая вот любопытная аналогия. Да и в самом деле, Саша родился в глухой тупиковой украинской деревеньке, скорее определяемой как хутор, в котором были частые перебои с электричеством, и школьникам приходилось делать уроки при тусклых отблесках керосиновой лампы. Именно там заканчивался просёлок, соединяющий её с другими деревнями и районным центром. Зная это, в голове просто не помещалось, как при таких условиях простой сельский парубок превратился в студента, ленинского стипендиата, фотография которого висела среди десяти лучших их тридцати тысяч студентов политехнического института. Просто диву даёшься, как родители Саши, простые оратаи, сумели воспитать в нём стремление к знаниям и любовь не только к физическому, а и к творческому труду. Именно они воспитали в нём незаурядную личность, которая всегда вдохновенно вносила «разумное, доброе и вечное» своим студентам и самозабвенно и бескорыстно оказывала помощь тем, кто в ней нуждался.

В 1981 году на Учёном Совете Ленинградского горного института имени Плеханова Саша Ярмоленко успешно защитил диссертацию на соискание учёной степени кандидата технических наук. В этом же году он становится старшим преподавателем кафедры геодезии БСХА (Белорусская сельскохозяйственная геодезия), а в 1987 году избирается доцентом. Через семь лет Саше присуждается учёная степень доктора технических наук. С этого момента он становится заведующим кафедры геодезии и фотограмметрии БСХА. Через четыре года Саша уже в звании профессора возглавил кафедру управления земельными ресурсами в Новгородском государственном университете имени Ярослава Мудрого.

Кандидат, доктор наук, доцент, профессор – все эти учёные степени и звания для Саши Ярмоленко были не столько целью достижения почётных и высокопочитаемых регалий и не столько неукротимым стремлением к получению презентабельных должностных окладов, сколько легитимным средством научного самоутверждения и узаконенным правом передавать свои фундаментальные знания грядущим поколениям студентов. В этом, собственно, и был весь смысл жизни талантливого учёного, мудрого наставника будущих бакалавров, магистров и докторов и моего близкого товарища и коллеги.

Так случилось, что на шестьдесят девятом году жизни Саша Ярмоленко скоропостижно скончался и внезапно покинул Землю, устройству которой посвящены сотни его научных статей и монографий.

Да будет пухом ему земля!

Глава 7. Владимир Скрыль

1947 года рождения, русский (по отцу) и татарин (по матери), кандидат технических наук, доцент

В один их дней семестровых студенческих будней в аудиторию, где профессор Буткевич читал нам лекции по космической геодезии, вместо него стремительным метеором ворвался чернявый молодой человек. Взъерошенные длинные волосы и неестественный пурпур на лице говорили об его чрезмерном волнении. Всё стало объяснимо, когда он срывающимся голосом объяснил, что заменяет заболевшего профессора и прочтёт нам лекцию, тему которой «Дифференциальные уравнения возмущённого движения спутника в оскулирующих элементах геоцентрической орбиты» я помню и сегодня. В памяти зафиксировалась не столько сложная и запутанная теория орбитального движения искусственных спутников Земли, не столько невероятное обилие хитроумных формул, сколько бледное встревоженное и обеспокоенное лицо ассистента кафедры астрономии и космической геодезии Владимира Анатольевича Скрыля. Он окончил факультет, на котором я учился, на два года раньше меня, и был допущен к проведению практических занятий по курсу геодезической астрономии. Как выяснилось позже, лекций Володя никогда не читал. Просто совсем неожиданно, всего за один день до урочного часа, профессор поручил заменить его. Следует отметить, что будущий доцент старался, наверное, на самом крутом пике своих, в общем-то, ограниченных тогда, возможностей. Полагаю, что самым счастливым моментом его лекторского дебюта был долгожданный звонок, возвестивший об окончании занятия. Собственно, именно этот звук нахально прервал моё первое знакомство с Володей.