– Это сражение было столетие назад, – напомнил Крисп. – А ты рассказываешь так, словно участвовал в нем.

– Мне обо всем поведал отец, ему дед, а тому прадед… Мой род веками служит Риму. Та битва – наша победа.

Крисп старался не давать старику напиваться. Когда он чувствовал, что Сеннису уже хватит, то начинал жаловаться на головокружение, просил унести вино и подать свежий виноградный сок. Крисп выматывал и без того уставшего за хлопотный день старика разговорами, пока тот не начинал клевать носом, что-то бормоча заплетающимся языком. Тогда он желал Сеннису доброй ночи и звал слуг.

– Как бы он ни просил, не подавать ничего крепче воды или сока, – шепотом приказывал им Крисп. – От его гнева я вас защищу, а от моего вас ничто не спасет!

После того как корабли привели в порядок, начались учения. Крисп ходил в море на либурне, сев за весло. Жители Фессалоников толпами высыпали посмотреть, как гребет сын императора.

– Вон Крисп! Вон! – кричал тоненьким голоском мальчик, сидевший у отца на закорках. – Крисп! Крисп! – Он махал ручкой светловолосому гребцу на проплывавшем недалеко от берега корабле.

– Нет, сын Константина там! – возражала ему стоявшая впереди женщина, указывая на уходящую за горизонт либурну.

– Корабль с Криспом еще из порта не вышел, – доносился старческий голос из середины толпы.

Многие из этих людей будут рассказывать своим детям и внукам, что однажды они собственными глазами видели сына императора, орудующего веслом, поприветствовали его, а он помахал им в ответ.

Крисп даже представить себе не мог, насколько трудно быть гребцом. Он быстро выдохся, постоянно сбивался с ритма, несмотря на бой барабана, и вскоре сильно пожалел о своей затее. Экипаж, который поначалу ему очень обрадовался, досадовал, что сын императора не выбрал себе роль полегче.

«Лучше бы сел на носу и смотрел на воду», – вздыхал капитан либурны, глядя на него.

Руки у Криспа отваливались, но гордость не позволяла отступиться. Сын императора скорее бы умер, чем опозорился на глазах у всех. Чтобы не дать отчаянию взять верх, он прикрыл веки и попытался найти силы внутри себя. Губы сами собой стали нашептывать молитву. Ее слова вдруг вошли в такт с ударами барабана. Крисп перестал сбиваться с ритма. Ему по-прежнему было очень тяжело, но появилась уверенность, что он сумеет выдержать, и это отогнало подступавшее уныние.

Сойдя на берег, сын императора пообещал себе больше никогда не браться за весло. А на следующее утро, несмотря на боль во всем теле, снова взошел на борт либурны и сел на банку. Так Крисп поступал изо дня в день, пока не встал на один уровень с остальными гребцами. Он обгорел на солнце, кожа пропиталась морской солью, мускулы налились и приобрели четкий рельеф. Крисп чувствовал себя сильным, как никогда. Держался сын императора на либурне так просто, что ее капитан осмелился в шутку выдать ему жалованье гребца за месяц. В ответ Крисп позвал весь экипаж в местную таверну, где угостил пивом, жареной рыбой и отваренной в меду говядиной. Они устроили небольшой пир.

Затем Крисп попробовал себя в роли одного из двух рулевых на триере. Он смог прочувствовать, каково это – направлять корабль. Отрабатывая сложные маневры, вроде быстрого разворота, сын императора позволял старшему помощнику триерарха в запале грубо бранить себя. После учений, весь бледный от осознания того, что натворил, старший помощник попытался извиниться перед ним. Это был старый сутулый седой моряк, его руки напоминали крабьи клешни.

– Тебе ничего не грозит, – успокоил его Крисп. – В тот момент я это заслужил. Ты верно исполнял свой долг.

Сын императора поучаствовал и в тренировках корабельной пехоты, давшихся ему намного проще. Ее учили сражаться, держать строй и маршировать так же, как обыкновенных легионеров. Но были и особые приемы, которые освоил Крисп: как бросать абордажный крюк, перебегать с борта одного корабля на другой по доскам или взбираться на него по веревкам, оборонять свою палубу от атак и тушить пожары.

За год, проведенный в Фессалониках, он узнал о флоте все, что мог, слушая других и пробуя своими руками. Это было интересное время.

Когда собирался шторм, небо затягивало хмурыми косматыми тучами, по морю гуляла тяжелая рябь, люди прятались кто куда. Старик Сеннис становился мрачнее и ворчливей обычного, а Криспа охватывало радостное томление. Он выходил на балкон особняка и любовался буйством природы. Выл шквалистый ветер, острые капли дождя кололи руки и лицо, молнии сверкали на горизонте, пронзая бушующее море, раскаты грома доносились с небес. Стена темной воды с шипением разбивалась о волнорезы, вздымая белую пену. Крисп хватался за поручень, чтобы тверже стоять на ногах. Сердце трепетало. Он дышал полной грудью, и на душе было страшно… и так хорошо.