И вот, голос мадам Сундары успокоил мои безумные мысли.

Ты почти у цели, Мэй. Почти как бабочка.

Вот только… Разве Вирджил не говорил, что я умираю? Вот что значит превратиться из личинки в бабочку-стрекозу?

Умереть?

— Прости! — всхлипнула я, утешаясь в его терпеливых объятиях. — Я была глупа, но я не могу…Это единственный известный мне способ стать красивой.

Вирджил гладил меня по волосам и спине, его тень нежно ласкала меня изнутри, пока я не почувствовал себя сильнее, и мои рыдания не утихли. Только тогда он ответил.

— Каким образом?

— Не ем. — сказала я, отворачиваясь. — Вот как… Как создать тело, приятное мужчинам. Для танцев.

Это была чистая правда. Конечно, так оно и было. И все же я знала, что это была лишь внешняя сторона правды. Наименее отталкивающая ее часть.

Я не могла показать Вирджилу остальную часть и отчаянно надеялась, что его успокоит только эта поверхностная правда. Он долго молчал, просто нежно обнимал меня и гладил мое тело своими твердыми, теплыми руками.

Я дышала почти спокойно, изо всех сил стараясь, чтобы запах еды не добрался до меня. Это правда, что я не была голодна, потому что мое тело больше не чувствовало голода.

И все же мысль о том, чтобы наесться досыта, постоянно присутствовала в моем сознании, дразня и пронизывая насквозь. Наконец Вирджил заговорил, и я сосредоточился на его словах, чтобы отвлечься от мыслей о еде.

И все же его слова были как пощечина.

— Здесь нет мужчин, которым ты могла бы угождать. — сказал он, и сквозь его тень я почувствовала его гнев.

Это заставило меня задрожать.

— Здесь есть только я, и способ угождать мне другой. Я уже говорил тебе. Я желаю тебе быть здоровой и преуспевающей. Я хочу, чтобы твоя жизненная сила была мощной и крепкой. Мэй, я уже говорила тебе об этом. Так кто же этот мужчина, которому ты пытаешься угодить? Потому что это не я.

Я задрожала, и из моих глаз снова потекли слезы.

Он был несправедлив!

Я делала все, что могла, старалась изо всех сил, но голоса… Они не давали мне покоя.

Они никогда не останавливались. И они продолжали называть меня уродиной. Недостойна его любви. Отвратительная личинка, которая просто не хотела превращаться, что бы для этого ни делали.

— Я пытаюсь! — я закричала, желая, чтобы он понял. — Я пыталась есть! Я делала это! Три раза в день, сколько бы времени это ни занимало, но… Но это было так трудно. И ты… Сначала мне было все равно. Ты был незнакомцем. Но ты был таким хорошим, таким милым, и мы проводили вместе по нескольку часов каждый день, и я… я начала беспокоиться. И есть стало невозможно. Я хочу быть красивой для тебя!

Вирджил с любовью погладил меня по волосам и некоторое время ничего не говорил. А когда заговорил снова, то продолжал успокаивающе прикасаться ко мне, даже его слова причиняли боль.

— Значит, я тебе небезразличен, и поэтому ты хочешь умереть? Это то, что я понял из того, что ты только что сказала, и это заставляет меня злиться на тебя. Это также причиняет боль. Мне никогда не было больно из-за слов другого человека, Мэй. Это своеобразная боль. Такое чувство, что только ты можешь это успокоить.

Я сглотнула, чувствуя, как у меня сжимается горло, а в висках стучит головная боль. Дело было не в нем, на самом деле, нет, но я сказала это так, как будто это было так. Я даже себя не понимала, и мои мысли путались.

Я просто хотела, чтобы он ушел.

— Мне жаль. Я не хотела тебя обидеть, я просто так устала. Пожалуйста, дай мне поспать!

Я умолял его.

— Нет. — сказал Вирджил, прижимаясь щекой к моим волосам. — Я хочу, чтобы ты сказала мне, почему ты не ешь. Я обдумал причины, которые ты мне привела, и они не имеют особого смысла.

Внезапно я перестал чувствовать усталость.

Я была в ярости. Мое сердце забилось в лихорадочном ритме, я вырвался из объятий Вирджила и повернулся к нему лицом, тяжело дыша.

— Не притворяйся, что понимаешь меня! — сказала я, и мой голос был на грани рыдания. — Ты не человек! У тебя в голове нет голосов, которые кричат на тебя на каждом шагу! Ты говоришь, что слова впервые причинили тебе боль? Эти слова, звучащие в моей голове, ранят меня каждый день, пока я не истекаю кровью!

Я наблюдала за ним, тяжело дыша и просто бросая ему вызов сразиться со мной. Но Вирджил склонил голову набок, его глаза затуманились, пока не стали темно-синими, и спросил:

— О чем говорят голоса? — я колебалась, но все же зашела так далеко.

С таким же успехом я могла бы рассказать ему все. Не похоже, чтобы он мог найти меня более уродливой. Более отвратительной.

Все было потеряно.

Сдерживая рыдания, я сказала ему, и яд, который обычно сопровождал мои слова, вырвался из моего горла, ядовитый и резкий.