Шрифт:
Проблема филантропии в античной медицине весьма широка, и исчерпать ее можно лишь в специальном исследовании. Нам важно лишь подчеркнуть, что понятие «человеколюбие», выработанное эллинскими мыслителями, находило свое выражение и в конкретной действительности полисной Греции. Здесь уместно также напомнить, что греки наделили бога Асклепия качеством высшей филантропии [411] , что особо отличало его от всех членов олимпийского пантеона.
Филантропия медика могла быть наиболее действенной в том случае, если врач отвечал и тем требованиям, которые полис обычно предъявлял к своим добропорядочным гражданам. Как известно, в рабовладельческих государствах Греции вопрос о репутации гражданина был немаловажен. Для врача-профессионала мнение современников было тем более важно, что не заслуживший всеобщего уважения лекарь терял доверие своих пациентов. Это неизбежно вело к снижению эффективности его предписаний и, естественно, к сокращению практики.
411
Farnell L. R. Greek Hero Cults and Ideas of Immortality. L., 1921, p. 275.
Дидактическая литература греческих медиков специально обращала внимание на то, как именно лекарь должен вести себя в жизни и при исполнении своих обязанностей. Примечательно, что разрабатывавшие данную тему наставники эллинских лекарей проявили глубокое понимание психологии врача и пациента. Основной принцип этой стороны деятельности медиков был четко изложен в клятве Гиппократа: врач должен вести образ жизни, достойный искусства медицины. Осуществить это обязательство помогали врачу подробные специальные наставления, изложенные в пропедевтических трактатах гиппократовского сборника.
Приведем некоторые наставления.
От врача требуется благоразумие, которое должно помочь ему правильно устроить свою жизнь [412] . Это наставление отражает чрезвычайно тонкое понимание психологии человека и особенностей его душевного строя. Ведь удрученный тяжелыми обстоятельствами неустроенной жизни, лекарь не сможет достаточно полно мобилизовать свои знания и проницательность для того, чтобы оказать наиболее эффективную помощь больному. Особенно важно это было в тяжелых случаях, когда заболевание грозило жизни пациента [413] . Вполне естественно, что больной не может испытывать полного доверия к врачу, умственные силы которого истощены неправильным образом жизни.
412
Hippocr. De medico, 1.
413
В трактате «Наставления» прямо указано, что врач должен приступать к лечению, обращаясь к опыту, соединенному с разумом (Hippocr. Praecepta, 1), иначе лекарь упустит время и удобный случай для благоприятного излечения болезни.
Врач должен быть выдержан, особенно в отношении с женщинами. Точно так же медику предписано избегать любостяжания — эта мысль повторена в трактатах «О враче» и «О благоприличном поведении». Вообще в гиппократовском корпусе неоднократно говорится, что истинный врач честен, порядочен и не алчен. Вместе с тем врачу подобает быть скромным, сосредоточенным и неболтливым [414] .
Греческая теория медицины придавала большое значение среде, в которой находится пациент и которая воздействует на него. А так как сам врач являлся одним из важнейших внешних факторов, оказывающих влияние на пациента, то эллинские медики разработали подробные рекомендации, касающиеся поведения, манер и даже внешнего вида и одежды лекаря.
414
Hippocr. De habitu, 7, 12.
Врач должен быть здоров и хорошо выглядеть [415] . Столь же обязательной была опрятность, тем более что греки всегда придавали очень большое значение индивидуальной [416] и общественной [417] чистоте. В трактате «О враче» указано, что доктор должен иметь хорошую одежду и даже натираться душистыми мазями, так как это приятно больным.
Другие наставления касаются выражения лица врача: пусть оно отражает размышления, но облик доктора не должен быть суровым, дабы врач не казался гордецом или мизантропом. Точно так же врачу не следует быть смешливым и чрезмерно услужливым: последнее может вызвать у больного презрение к врачу.
415
Hippocr., De medico, 1: народ не считает способным заботиться должным образом о других того человека, который сам плохо выглядит.
416
Высокие нормы личной гигиены были выработаны эллинами с древнейших времен. Уже по II тысячелетии омовение совершали не только в естественных водоемах, но и в удобных ваннах. Особенно роскошными они были у аристократии, как показывает расписная ванная пилосского царя, датируемая приблизительно 1240 г. См.: Блаватская Т. В. Греческое общество II тысячелетия до новой эры и его культура. М., 1976, с. 129 и рис. на с. 177. Ахейский эпос сохранил красочные описания купаний героев не только в море, но и в ваннах (II, X, 572—577). Для более позднего времени известны бани, частные и общественные, в которых даже устраивали особые парильные отделения (Her., IV, 75). Молодежь любила принимать душ, и эти сцены запечатлела ранняя вазовая живопись. См: Pfuhl ?. Malerei und Zeichnung der Griechen. Munchen, 1923, Bd. III, S. 76, Abb. 286; S. 79, Abb. 295; Ginouves R. Balaneytike. Recherches sur le bain dans l'antiquite grecque. P., 1962. Бытовые древности греков включают обширный разряд умывальных принадлежностей. Например, тазы — глиняные и мраморные лутерии, причем в каждом доме их имелось несколько штук. Весьма интересны данные из городища Олинфа, разрушенного Филиппом II в 348 г. Раскопавший город Д. М. Робинсон отметил, что наиболее частым предметом обстановки в домах олинфян были, судя по многочисленным находкам, мраморные или терракотовые умывальники, представлявшие собой большой неглубокий таз, стоявший на массивной ножке. В одном из домов (Дом А IV 9), принадлежавшем хозяину среднего достатка, было найдено четыре таких сосуда (Robinson D. ?. Excavations at Olynthus. P. VIII: Robinson D. M., Gracham J. W. The Hellenic House. Baltimore, 1938, p. 85—88, 316—320).
417
В греческих полисах издавна возводили монументальные сооружения, призванные обеспечить чистоту самих граждан и всего города. Это водопроводы, колодези, водостоки, фонтаны, бани, туалеты. Полисные магистраты, в первую очередь астиномы, строго следили за соблюдением норм городской санитарии. Детальная инструкция астиномам Пергама, составленная в начале II в. (OGIS, № 473), позволяет судить о том, насколько серьезно греки того времени понимали необходимость подобных установлений в интересах здравоохранения всего полиса. Справедливо отметивший это обстоятельство Л. Коун-Хэфт, однако, склонен считать пергамскую инструкцию уникальным документом, вовсе не типичным для независимых греческих полисов (Cohn-Haft L. The Public Physicians..., p. 22—23). С этим мнением согласиться трудно. Среди многочисленных эпиграфических источников можно найти указания различным должностным лицам о поддержании чистоты на вверенных им объектах. Так было повсюду, не только в самой Греции, но и на окраинах — стоит вспомнить лаконичное и четкое предписание насчет чистоплотности в одном из святилищ Нимфея, которое относится еще к V в. См.: Корпус боспорских надписей. М.; Л., 1965, с. 520—521, № 939. Разнохарактерные и достаточно многочисленные сведения позволяют полагать, что пергамские установления имели многочисленные параллели в полисах самой Греции. Конечно, в маленьком полисе с небольшим контингентом граждан задачи городской санитарии разрешались значительно проще, чем в обширных Афинах или Коринфе, но в принципе забота о санитарии была повсеместной.
Приведенные предписания Гиппократа и его ближайших последователей показывают, что греческая медицинская теория развивалась в тесной связи с эллинской мыслью V—IV вв., направленной на выработку норм общественной жизни. Сложная действительность полисного строя рабовладельческой Греции рано поставила вопрос о создании определенных правил, которые помогали бы гражданам полиса в различных сферах их деятельности. Сначала это были общие законы и судебники [418] , но уже в V в. софисты брались учить, как следует поступать в отдельных практических вопросах. Например, Протагор обучал своих слушателей ораторскому искусству, тому, как стать хорошим государственным деятелем, как лучше управлять своим домом [419] . В IV в. мыслители Эллады разрабатывали важнейшие вопросы жизни общества — назовем хотя бы концепцию государственного устройства, изложенную Аристотелем в его «Политике» и других сочинениях [420] . Но наряду с этими принципиальными проблемами [421] продолжали трактоваться и совершенно конкретные темы. До нашего времени сохранились руководства по военному делу, по сельскому хозяйству или специальные наставления по выращиванию лошадей и собак. Известные труды Ксенофонта, особенно его «Домострой», показывают, что дидактическая литература греков занималась самыми разнообразными сферами деятельности человека, причем пристальное внимание уделялось тогда не только коренным общим вопросам, но и сугубо практическим [422] .
418
Надо сказать, что дидактическое творчество эллинов не ограничивалось составлением законов, уложений и прочих видов юридических актов. Отдельные лица самостоятельно выступали с предписаниями морального порядка и с наставлениями относительно практической деятельности. Достаточно назвать Гесиода, в конце VIII в. составившего стихотворный свод правил, выработанных земледельцами Беотии на протяжении многих веков. Его «Труды и дни», бережно сохраненные последующими поколениями, являются ярким свидетельством того, что древние греки всегда придавали важное значение дидактической литературе.
419
Plato. Protagor., 318 е.
420
В. П. Зубов справедливо подчеркнул, что учение Аристотеля о различных формах государства имело своей целью определить лучший при данных конкретных условиях государственный строй, но в отличие от утопических построений Платона Аристотель исходил из реальной действительности. См.: Зубов В. П. Аристотель. М., 1963, с. 44—45.
421
Не имея возможности остановиться на том, как детально дебатировались эти вопросы греческими учеными-философами IV в., мы отсылаем читателя к исследованию: Бергер А. К. Политическая мысль древнегреческой демократии. М., 1966. Особенно важен вывод автора о том, что уже в середине V в. демократическая мысль сосредоточила свое внимание «на теоретическом осознании бурного политического развития, новых форм демократического государства...» (Указ. соч., с. 351). Результаты этой творческой активности проявились во многих областях умственной жизни эллинов.
422
Ксенофонт старается не упустить мельчайших деталей в ведении домашнего хозяйства. Он даже указывает на красоту поставленных в ряд башмаков или кухонных горшков (Xen. Oecon., 8, 19).
Неудивительно, что ученые медики озаботились включить в свои пропедевтические сочинения подробный свод норм профессионального поведения. Искусство медицины не имело права отставать от других наук, например от полиоркетики или агрономии. А сохранение и восстановление здоровья граждан всегда оставалось животрепещущей проблемой не только для каждого отдельного индивидуума, но и для всего государства.
Как известно, физическая полноценность входила в перечень качеств, которыми должен был обладать совершенный гражданин полиса. К достижению этого идеала древние эллины стремились по-разному. В Спарте обращали самое серьезное внимание на физическое воспитание здоровой молодежи обоих полов (хилых младенцев убивали). В других полисах ограничивались гимнастическим образованием для мальчиков и юношей, не лишая, однако, жизни больных детей, хотя лишь здоровые лица могли иметь доступ ко всем областям государственной жизни (например, увечные или умственно отсталые люди не допускались к исполнению общественных богослужебных обрядов).
Важная социальная роль личного здоровья свободного жителя полиса придавала медицинскому искусству общегосударственное значение. Полис, осуществлявший защиту своих граждан во всех сферах их жизни и деятельности, не мог оставить без внимания организацию целесообразной системы медицинского обслуживания. Но поскольку вопрос этот решался в рамках рабовладельческого полиса, ответ на него был обусловлен состоянием общества того времени. Правда, республиканский образ правления открывал перед греческой медициной многие возможности, которых были лишены лекари в рабовладельческих монархиях соседних стран. Именно поэтому развитие медицины в эллинистических полисах достигло такого уровня [423] , при котором даже рядовой профессиональный лекарь был обязан иметь достаточно обширные познания и отличаться определенной культурой поведения.
423
Можно вполне согласиться с В. Йегером в том, что греческая медицина с самого начала была чисто практическим искусством, которое стало наукой под влиянием философских теорий (Jaeger W. Paideia. В., 1944, II, S. 12—15). Но плодотворность контактов медицины и философии была обусловлена огромным количеством эмпирических знаний, добытых самими медиками благодаря обширной практике во множестве полисов. Недаром греческая философия почерпнула столь много из искусства медицины.