Шрифт:
Оба отмеченных погребения выделяются качеством своего инвентаря среди остальных, однако все они далеко уступают заупокойным дарам из могилы № 3 (интересно, что здесь отсутствовала накрывающая плита). Погребенному в этой яме покойнику были положены: А. Золотые изделия — диадема длиною в 0,157 м, максимальной шириною в 0,022 м, сделанная из очень тонкого листа, украшена вдавленным точечным орнаментом; Б. Серебряные изделия — фрагмент подвески; В. Бронзовые изделия — 4 проволочных витка и 1 трубчатая буса; Г. Пастовые изделия — 4 бусы; Д. Керамика — 1 кувшин высотою в 0,314 м, сделан от руки.
Как видно из перечня даров, усопший принадлежал к семье с высоким имущественным потенциалом — золотые изделия в погребениях среднеэлладского времени (исключая ранние царские погребения в Микенах в могильном круге Б) весьма редки [37] , причем существенно, что коринфская диадема представляет собой крупное изделие. Но еще более важно то, что коринфская золотая полоса-диадема является предшественницей, как отметил К. Блеген, восьми аналогичных диадем из IV могилы могильного круга Б. в Микенах [38] , Указывая на то, что техника исполнения орнамента и декоративные элементы коринфской диадемы весьма сходны с более поздними микенскими диадемами, американский археолог справедливо делает вывод, что ювелирное искусство Микен имеет далекие корни, уходящие еще в среднеэлладскую старину.
37
Блеген приводит только три захоронения в Фессалии, в которых найдены золотые вещи: в Сескло — 3 мелких колечка из проволоки, в Драхмани — 2 серьги и 2 колечка, в Димини — 2 позолоченных бронзовых витка (см. Blegen, H. Palmer, S. Yong. Op. cit., p. 4).
38
Напомним, что IV могила датируется временем около 1570-х—1550-х годов.
Сохранение единых художественных и технических традиций в ювелирном деле Арголиды на протяжении не менее чем 40 или 30 лет (если принять, что коринфская могила № 3 относится к самому концу XVII в.) представляется нам чрезвычайно важным фактором [39] . Он говорит о том, что в среде знати не только выработались устойчивые представления о необходимости золотых украшений, но что тип некоторых атрибутов знатности получил устойчивую традиционную форму уже к середине XVII в. Нет сомнений, что для выработки такой традиции понадобится путь длиною в жизнь многих поколений: представление о равенстве членов общины и племени, имевшее давность в несколько тысячелетий, могло быть сломлено лишь длительным развитием уже набравших силу новых идеологических категорий. Иными словами, отсутствие особенно ярких свидетельств социальных перемен не должно упрощать наши представления о структуре общества Греции в начале II тысячелетия до н. э. — это было уже раннеклассовое общество.
39
Добавим, что Микены и Коринф разделены расстоянием не менее 40 км.
К сожалению, имеющиеся источники не позволяют судить о том, как именно происходила первая социальная революция на греческой земле, в какие формы вылился здесь переход от одного способа производства к другому. Исходя из достаточно ясной социальной пропасти между отдельными группами в этом обществе, исследователь может говорить о глубоком расслоении населения, наступившем как следствие перехода от первобытнообщинного строя к ран-нерабовладельческому.
Сложность социального строения греческого общества XVII — XII вв. не вызывает каких-либо разногласий, в особенности после расшифровки документов XIV-XIII в. Здесь нам хотелось бы подчеркнуть тот динамизм развития, который особо отличает ход исторического процесса на юге Балканского полуострова в указанный период. Активная коренная перестройка ряда сторон общественной жизни ясно заметна уже в XVII—XVI вв., что с несомненностью свидетельствует о том, что новые отношения набрали силу.
В подтверждение можно привести примеры из истории разных социальных групп.
Носители верховной власти в XX—XVIII вв. еще сохраняли некоторую простоту своего жизненного уклада. Об этом свидетельствует монументальное погребение царя, открытое в местности Кефаловриси под Пилосом [40] . Гробница Кефаловриси № 1 представляет собой большую (3,50x2,50 м), обложенную камнем грунтовую могилу, в которой был захоронен покойник в скорченном положении. Инвентарь составляли 24 глиняных сосуда различной формы и размеров, точило, четыре ножа и 42 каменных наконечника стрел. Здесь отсутствуют изделия из драгоценных металлов, но необычные формы некоторых сосудов из глины указывают на сложные функции этих предметов в быту среднеэлладских басилеев Кефаловриси.
40
G. Daux. Chronique des fouilles et decouvertes archeologiques en Grece en 1964. — BCH, 89, 1965, p. 738, fig. 11 — 12.
Для архитектуры гробницы, по мнению раскапывавшего ее Сп. Маринатоса, характерны отдельные элементы, которые связывают ее с более поздними царскими гробницами могильного круга Б в Микенах. Видимо, захоронение Кефаловриси № 1 является одним из начальных звеньев в цепи свидетельств о том, как вырабатывались представления об исключительном положении басилеев.
Представления о власти царей на протяжении 1650—1550-х гг. претерпели колоссальные изменения, как свидетельствуют данные царского некрополя в Микенах. Примечательно, что один из первых известных царей, погребенный в могиле Бета круга Б (возраст его около 40 лет, следовательно, время правления приходится приблизительно на 1660—1650-е годы), получил в загробный мир довольно скромный инвентарь: 5 глиняных сосудов, бронзовый кинжал и золотые ленты [41] . Роскошное погребение одного из его родичей спустя приблизительно 80 лет в могиле Гамма [42] , на которой были воздвигнуты каменные стелы с рельефным изображением подвигов царственного покойника, показывает, что на протяжении трех поколений концепции о могуществе и богатстве носителя царской власти не только окончательно сформировались, но и получили самое блестящее оформление.
41
Mylonas, AM, p. 132. О ранней дате этого захоронения Милонас говорит в своей последней работе («Mycenae and the Mycenaean Age». Princeton, 1966, p. 98—108).
42
Mylonas, AM, p. 135; Т. В. Блаватская. Ахейская Греция, стр. 51—53.
Питательной средой, особенно благоприятствовавшей развитию монархических представлений, была идеология обширного слоя (пропорционально к общему составу населения) военной знати, аристократические привилегии которой получали реальную поддержку со стороны династов. Существование этого слоя в первой половине II тысячелетия засвидетельствовано пока еще немногочисленными источниками [43] , тогда как в XV—XII вв. военная аристократия [44] уже составляла важный элемент общества. Эпос того времени сохранил много данных о четко очерченном кодексе социальных понятий ахейской знати, составлявшем значительную часть общественной идеологии. Ахейские былины свидетельствуют, что высшие слои пользовались обширными привилегиями, сложившимися в результате длительной практики.
43
Убедительным памятником является монументальный курган XIX или XVIII вв. с захоронением 18 воинов в Мессении (у совр. Агиа-Папулия). См. Т. В. Блаватская. Ахейская Греция, стр. 43. Видимо, это воины, погибшие в одной битве и захороненные вместе, подобно тому как были погребены позднее марафономахи.
44
Употребление терминов «монархия», «военная аристократия» и т. п. не дает оснований непосредственно сопоставлять раннеклассовое общество Греции II тысячелетия с западноевропейскими раннефеодальными государствами (например с Каролингской монархией), как это делает Ф. Бэгби (F. Bagby. Culture and History, p. 205—207).
Столь же четко проступает отмеченный динамизм развития и в изменении экономического потенциала общинника. Пример некрополя Кирры достаточно красноречив: во второй половине XVII в. обитатели этого небольшого земледельческого поселения обладали довольно значительным достатком. Всей массе сельчан было доступно погребение близких в добротных плитовых гробницах. Как правило, боковые стенки ящиков и накрывавшие их плоские плиты состояли из монолитных камней [45] . Спустя лишь одно столетие, в Позднеэлладский I период, тогдашние обитатели Кирры уже не имели средств для сооружения таких основательных гробниц: теперь ящики складывали из мелких плит, обычно с дополнением небольших рваных камней [46] . Если вспомнить, что каменотесное ремесло ахеян развивалось по восходящей липни, то такой упадок конструкции плитовых гробниц может получить объяснение лишь в прогрессирующем ослаблении хозяйства среднего сельчанина.
45
L. Dor, J. Jannoray, M. et ?. van Effenterre. Kirrha. Etude de prehistoire phocidienne. Paris, 1960, p. 59—62. Правда, возводя такие основательные загробные жилища, кирряне не считали необходимым класть в них много даров: инвентарь могильника весьма скуден, лишь в 12 могилах из 27 захоронений были вещи. В большинстве своем это глиняные сосуды (12 штук) и стеатитовые пряслица (всего 5). Бронзовые изделия весьма немногочисленны: по 1 булавке в могилах № 1 и 2; один клинок и два ножа в могиле № 5; один клинок в могиле № 16; один нож в могиле № 59. Золото представлено тремя мелкими спиралями из золотой проволоки в могилах № 56 и 57. Приведенный перечень показывает, что комплекс личных вещей рядового общинника обычно носил скудный характер. Исключение составляют золотые спирали из погребений № 56 и 57. Эти захоронения, как отметили исследователи, принадлежат к несколько обособленной поздней группе наиболее крупных плитовых могил № 54—58, имевших аналогичную конструкцию и расположенных двумя параллельными рядами. Видимо, более зажиточные кирряне в самом начале XVI в. уже считали необходимым отделяться от менее состоятельных соседей не только в обыденной жизни.
46
Ibid., р. 51.