— Не растреплется, магией сохраню.

— А что при этом говорить нужно? — выспрашивала, а сама уже придумала, что говорить.

— Да, хоть, песни пой. Вот эту ленточку вплети, чтобы коса не распустилась.

Я взяла узенькую ленточку в цвет волос, распустила Елисею волосы, стянутые в низкий хвост, расчесала пальцами и начала плести, накинув защиту от чтения мыслей.

Я закончила плести косу в четыре пряди, завязала ленточку и сбросила защиту.

Елисей обернулся ко мне, посмотрел серьёзно в глаза.

— Привязала? — и сам же ответил, — привязала. Ты закрылась, я не слышал твоего наговора, но понял, что привязала меня на четыре узла. Почему на четыре?

— Волка на верёвку, Ладона на корабельный канат, Единорога на серебряную цепь приковала, а у Любимого в шёлкову ленту сердце поймала, чтоб любил меня до скончания веков.

— Умница, — с грустью сказал. — Наговор в книге вычитала?

— Нет. На ходу составляла, сердце подсказывало. Я на своём языке шептала, так что наговор мой ни какой ваш волхв не снимет.

Елисей обнял меня и прошептал:

— Как же я теперь жить буду, на привязи, любая моя, веста?

— Как жил, так и будешь. Узелки мои всем видны будут. Так что в Академии ни одна ведьмочка на тебя глаз не положит. Обожжётся.

— Так я же через десять дней расплету твою косу и по-своему заплету.

— Да, хоть, завтра. А узелки останутся. В них моя магия, магия весты. Ты же меня в первый день окольцевал, и кольцо не снимается. А я теперь тебя привязала, и мои узелки тоже не снимаются. Снимутся только вместе с кольцом.

— Да-а-а. С кем я только связался?! — смеясь, проговорил Елисей. — Какого Единорога ты к себе приковала?

— Елисея, любимого моего, — целуя в щёку, проговорила я.

— Как ты узнала?

— Я просто догадалась. Реинкарнированный волхв не может не иметь весь набор ипостасей.

— Бесценная ты моя разумница догадливая, — и, ласково обняв, поцеловал. Я ответила на поцелуй, начала таять от счастья.

— Первое условие свидания выполнено, — закончив поцелуй, произнёс Елисей. — Теперь второе — вкусности.

Елисей поставил передо мной коробку, открыл. В коробке лежали четыре пирожных.

— Угощайся, веста.

Елисей взял пирожное и поднёс к моим губам. Я откусила. Елисей откусил тоже. Так мы и ели пирожные, откусывая поочередно.

— Ну, вот. Время уже много, — вставая, сказал Елисей. — Я свои обязанности жениха выполнил, пора идти спать.

— Ага! Всё-таки жених! — воскликнула я, вскакивая и повисая на шее Елисея. — Что ж ты мучил меня столько времени?

— Я и сам мучился. Тебя вестой объявил, а свои волосы в твои руки не отдал. Вот и получается, что женихом я стал только сейчас. Пошли, поздно уже.

Обнявшись, мы пошли вниз.

— Радим сегодня с тобой разговаривал? Не соглашайся в Ладонию идти. Я его предупредил, чтобы не звал.

— Это я с ним разговаривала. Меня Триединый предупредил.

— Опять встречались во сне?

— Да, встречались во сне, а слёзы Лады-Майи он передал наяву.

— Что за слёзы?

— Лада-Майя плачет о судьбе своих созданий. Триединый велел Радиму вернуть Ладонов в Ладоньи горы. Передал ему Слёзы Лады-Майи.

— Да-а. Попал парень. Нелегко ему будет. А Слёзы зачем?

— Чтобы в серьгах или кулонах носили те, кто согласен вернуться в горы, и те, кто поддерживает Радима, тоесть все мы.

— Хорошо. Надо ему помочь с оберегами. Чтобы не просто серёжка или кулон были, а настоящий сильный оберег. Да, чуть не забыл, и ты молчишь, не спрашиваешь. Вот.

Елисей достал из кармана мешочек и, развязав, вынул цепочку. На серебряной цепочке висели две капли, в которые вправлены прозрачные кристаллики моих чешуек.

— Носи не снимая, — сказал жених, надевая мне на шею и застёгивая магический замочек. — А свой крестик сними. Он от нашей Навьей нечисти не защищает. Сама убедилась.

И я сняла свой серебряный крестик — «Прости, Господи!», положила в карман брюк.

— Девчатам тоже надо обереги сделать, — сказала я.

— Из Слёз и сделаем. И ещё один подарок, — улыбаясь, Елисей достал из кармана две серёжки с чёрным камнем. — Одна мне, другая тебе, — он вставил мне в правое ухо серёжку и себе. — Это камни связи. Будем с тобой разговаривать даже через всю Роксолань. Ни кто нашего разговора, кроме нас самих, не услышит. Сегодня я норму по подаркам выполнил, — сказал с улыбкой и поцеловал в нос.