– Ой, ты-же голодный, я сейчас… - она полезла в холодильник.

– Свет, ничего не надо. Сделай какой-нибудь бутерброд, поздно уже.

– Я хочу тебя покормить.

– Если я буду жрать на ночь, я сделаюсь толстым, и ты меня разлюбишь.

– Ну, до этого, судя по всему, ещё очень далеко. Поэтому я тебе сейчас сделаю яичницу. С колбасой.

– Ну, ладно, упрямая, делай… - голод я и правда чувствовал. Последний раз ел перед тренировкой.

Смотреть на Светку в ночнушке было истинным наслаждением. Она так легко двигалась, будто скользила невесомо над полом. Во время движения ткань то и дело облегала то одну то другую часть тела Светки, возбуждая фантазию, я даже о голоде позабыл. Наконец, поздний ужин был готов и предложен на дегустацию.

– Яичница – просто верх совершенства, - сказал я, запихивая в себя кусок за куском. Тарелка быстро пустела.

– О чём вы с отцом разговаривали? – спросила Света за чаем, я немного слышала, но не поняла.

– У твоего отца проблемы на работе. Завтра проснётся, я с ним ещё поговорю. Завтра ведь суббота, ему не на работу.

– Всё так серьёзно?

– Ещё не знаю, насколько серьёзно, но, думаю, обойдётся. Пойдём спать, ты понервничала сегодня.

– Свет, у вас есть родственники? Кроме мясника?
– спросил я. Мы лежали в постели у Светки, и её голова вновь покоилась у меня на груди.

– Не знаю. У мамы, вроде есть. А зачем?

– Ладно, завтра у твоего отца спрошу.

– Да зачем, Славка.

– Тебя спрятать… - со вздохом произнёс я.

– Зачем меня прятать?

– На всякий случай. Ненадолго. До начала учебного года.

– Да зачем?

– Проблемы твоего отца могут зацепить и тебя. Поэтому, лучше спрятать тебя, пока всё не утрясётся. На крайний случай, я тебя с собой возьму…

– Ой, Славка, правда?.. И-и-и!.. – тихонько завизжала Светка, - я согласна!

– Света, я ещё сам не знаю, как там что будет. Может меня даже с поезда не встретят.

– Ну и пусть, я на всё согласна.

– Свет, тебе всё равно учиться надо. И к началу учебного года надо будет приехать…

– Всё равно, главное – с тобой… А когда учёба начнётся, тогда о тебе думать будет некогда.

– Ну, может у твоей мамы родственники найдутся.

– Я с тобой хочу, - она обняла меня крепче и прижалась своими выпуклостями. Реакция тела не заставила себя ждать. А поскольку одна её нога уже лежала на мне в районе реакции, то она всё поняла правильно.

– Ой, Слав, у тебя тут что-то выросло, - проговорила она, - не беспокойся, я -врач, я сейчас посмотрю…

Глава 32

32.

– Андрей Витальевич, вам сейчас, как никогда, необходимо сохранять ясность мышления, - сказал я, забирая со стола водку. Он уже, похоже, успел вкинуть в себя пару стопарей. Но этого, очевидно, было мало.

Утром, проснувшись по привычке, рано, я зашёл на кухню и застал там Андрея Витальевича, лечащегося от похмелья. Глаза красные, морда опухшая, перегар изо рта, мятые штаны. Всё по классике.

– Андрей Витальевич, вам надо себя в порядок привести. Сходите в душ, побрейтесь, почистите зубы. А потом мы с вами выработаем стратегию поведения. Давайте-же, Андрей Витальевич, не время лужей расплываться. Соберитесь.

– Ладно, зятёк, - он посмотрел на меня осмысленным взглядом, - если ты предложишь что-то серьёзное, я… - он не договорил, и отправился в ванну. Я снова наполнил и поставил чайник, сделал несколько бутербродов, найдя в холодильнике колбасу и сыр, хотя ему-бы сейчас жидкого чего-то и горячего. О! Пельмени – наше всё. К моменту выхода Андрея Витальевича из ванны на столе стояла тарелка горячих варёных пельменей с юшкой и с расплавившимся куском сливочного масла. Андрей Витальевич после душа и гигиены стал походить на приличного человека.

– Это вам, садитесь ешьте, а я буду говорить.

– Что я вчера тебе наболтал?

– Достаточно, чтобы я всё воспринял всерьёз. И обеспокоился о Светке.

– Не лезь, куда не просят… Сам разберусь.

– Вы сначала послушайте, а потом будете рычать.

– Ладно, выкладывай.

– Во-первых – Света. Я о ней серьёзно беспокоюсь. Поэтому хочу спросить, есть-ли у вас родственники, у которых её можно будет спрятать на время. До сентября.

– У меня только брат. Ну, ты знаешь. Остальные не стоят внимания.

– Может у мамы Светы есть кто-то?

Андрей Витальевич перестал жевать. Его взгляд сделался задумчивым.

– Пожалуй нет никого. У неё сестра есть. В Харькове, - я опять поморщился, с хохлами иметь дело хотелось меньше всего, - но она – хабалка, станет деньги тянуть, и чем дольше, тем сильнее будет тянуть. Мне не денег жалко. Просто доверия к ней у меня нет. За свою выгоду и спокойствие всё что угодно продаст. И кого угодно.

– Может бабушки-дедушки?

– Нет, поумирали все. А если кто и остался – я не знаю.