На следующий день мы отправились в мегаполис на процессию. Вику и Марка завезли моей маме с огромной сумкой детских пожитков. По традиции мы оделись во всё чёрное. Женька выглядел просто сногсшибательно. Хотя он немного поправился, как и я, это только шло ему. Старая рубашка, которая была раньше ему свободна, оказалась впритык. Не знаю, по какой причине, но он перестал бриться каждый день. Частенько оставляя двухдневную щетину и только выходя на смену, убирал её. Я стала замечать, что если раньше девушки просто оглядывались на него, то теперь буквально вешались. Молоденькие диспетчеры вились вокруг него постоянно. Однажды на очередном корпоративе в расчёте по случаю Восьмого марта, я заметила, как Лиля – диспетчер службы спасения, без зазрения совести пробежалась своими тоненькими пальчиками с полированными ноготками по его плечу. На что Татьяна, кудрявая полноватая приятная женщина в возрасте заметила:

– Ох, смотри, уведут такого золотого.

Я спокойно, проводила взглядом супруга и ответила:

– Не бриллианты держат золотую оправу. Женя прекрасно знает, что он может потерять. Один раз уже проебал. – Татьяна пожала плечами. А через неделю Женька подал рапорт о переводе Лили в другой взвод: нашёл какой-то мелкий косяк в работе. Сказал, что, если она не переведётся – званий и премий она не дождётся. Слёз было много. Я не подталкивала Женьку на перевод. Просто любое поползновение в свою сторону он пресекал очень жёстко и провёл на примере Лили показательную казнь, чтобы другим неповадно было. Неудавшаяся соперница же рыдала и умоляла оставить ее в команде. Как-то раз мы встретились с ней и ее подругой в магазине. Это было через день после её перевода. Она выглядела заплаканной и очень подавленной. Я спокойно поздоровалась с ней и пошла на кассу. Лилия вновь разрыдалась. Подруга ещё долго бросала на меня гневные взгляды. Вспомнила, что с этой девушкой мы летели с ней одним рейсом на Майорку.

Мы сели в его новенький тёмно-синий внедорожник, подаренный мной и Аркашей по случаю его Дня рождения. Женька стеснялся ездить на нём на работу, потому что был уверен в появлении слухов о взятках. Он ещё не знал, что мы с напарником готовим апгрейд его расчёта. Я заказала два новеньких пожарных автомобиля и два поисково-спасательных борта и киберотряд. Мои инженеры и я трудились над их комплектацией уже несколько месяцев.

Купер я отдала на растерзание второй инженерной группы, как подопытную мышку. Они собирали электрокар на вики-батареях.

В спешке добрались до траурного зала, минуя городские пробки, но всё равно опоздали. Церемония прощания уже началась. У входа стояла охрана и большое число журналистов. Они, как коршуны, смаковали новость о том, что пьяная мажорка и по совместительству дочь генерала полиции унесла с собой в могилу трёх человек. Конечно, я понимала, что к этому привела её вседозволенность и избалованность. Но всё же было жаль людей, которые её любили. Уже на парковке к нам подлетело несколько человек с камерами. Они откуда-то знали кем Александре приходиться мой муж.

– Евгений, скажите, ваша семья собирается выплатить погибшим компенсацию? – Женька молча взял меня за руку и двинулся к главному входу.

– Евгений, вы чувствуете ответственность за произошедшее?

– Евгений, вашу сестру уже задерживали за превышение скорости и вождение в нетрезвом виде. Что вы на это скажете?

Женька прибавил шаг.

Охрана расступилась перед нами и снова сомкнулась, не давая проникнуть в холл журналистам.

– Это пиздец, завтра в новостях моя рожа будет мелькать как рождественская гирлянда. Адлер уже в курсе. Семейка у меня что надо.

– Не будет. – подмигнула я и показала в руке незакаленный чистый Викториум без примеси. Свет в холле заморгал.

– Да, ты моя сладкая! – он поцеловал меня в нос. А я спрятала Викториум в силиконовый чехол и сумку.

Зашли внутрь в прохладу. В огромном зале собралось гигантское число народа: люди в погонах, много молодых девушек и парней. Мы протиснулись сквозь массу людей, одетых в чёрное. В центре стояло два шикарных белых гроба, обрамленных золотом. В одном из них находилась Саша, в другом ее погибшая подруга. В первой линии стояли родственники умерших. Роман Аверин практически лежал на крышке гроба. Рыдал и гладил по голове дочь.

Саня выглядела не такой, как я её запомнила с последней нашей встречи год назад. Уж не знаю, кто так постарался: косметолог при её жизни или патологоанатомы морга. Выглядела она ужасно. Словно резиновая секс-кукла с огромными губищами и этими новомодными алкогольными скулами. Меня передёрнуло от вида покойницы. Сзади кто-то произнёс:

– Ой, какая она красивая!

– Да, жаль! Она так хотела сделать пластику груди, но не успела.

У меня округлились глаза, и я повернулась. Сзади меня стояли две почти одинаковые «Саши», только у одной были карие глаза, а другой голубые. Эта идиотская мода на такую жуть делала из девушек инкубаторных киборгов. Меня чуть не вырвало. Я покачнулась и ухватилась за Женьку. Он посмотрел на меня, потом назад и произнёс:

– Фу, бля, жесть какая. – обнял меня за талию.

Я выглядела намного меньше присутствующих взрослых. Несмотря на то, что семь месяцев назад родила двойняшек и набрала пару лишних кило, казалась почти прозрачной на фоне других.

К нам подошла Катя, точная копия своей сестры, до пластических операций. Милая девушка с тёмно-русыми вьющимися длинными волосами. С большими карими глазами. Она обняла Женьку.

– Спасибо, что пришёл. – заглянула в глаза.

Супруг просто кивнул сестре.