– Я тоже, – присоединился Пол. – Они у меня жену украли, а я им песенки буду петь?

Михаил Николаевич с надеждой посмотрел на Харрисона и Старра.

– Ладно, Джордж, – сказал Ринго, – давай тогда мы. «Желтую подводную лодку».

Джордж взял гитару. Толпа притихла. Ринго откашлялся и запел:

– In the town, were I was bom

Lived a man who sailed the sea,

And he told us of his life

In the land of submarines…*

[* В городке, где вырос я,

Жил да был один моряк.

Рассказал он как-то мне

О подлодочной стране… (англ.)]

Пол не удержался и стал подыгрывать на импровизированной перкуссии, ударяя двумя вилками по тарелкам, банкам и бутылям. Гармонист слушал со скептическим выражением лица, все время норовя что-то крикнуть, но ему зажимали рот.

До Джона слова песни доходили как сквозь вату. Он думал о Йоко: «Наверное, она сейчас в лайнере на пути домой. На пути к Шону…» Потом подумал о том, что теперь и с Шоном, как и с Джулианом, ему будет не так-то просто видеться. «А чему она научит Шона? Предательству?» И от этих мыслей ему стало невыносимо горько.

Еще он подумал о том, что если останется в этой русской деревне еще на пару часов, то сойдет с ума. О советских партийных бонзах, которые забросили их сюда на произвол судьбы, он старался даже не думать, потому что чувствовал, как при этом в нем закипает такое черное бешенство, что он начинает бояться сам себя.

Джон с жалостью думал о том народе, в гущу которого забросила его судьба, не понимая, как все эти люди могут так бессмысленно жить в этом бессмысленном месте, зная лишь простейшие животные радости.

Джордж завершил песню двумя аккордами. Раздались редкие хлопки приезжей молодежи.

– Это, что ли, ваша буркинская музыка великая?!. – удивленно крикнул гармонист. – Да у меня буренка в сарае красивше мычит! – Он презрительно засмеялся и повернулся к своей компании за поддержкой.

Те из солидарности тоже похихикали и тут же опять принялись за еду и самогон.

Гармонист коротко проиграл на гармошке залихватскую мелодию и, решив, что победил по всем статьям, удовлетворенно ухмыльнулся. Затем положил на изгиб правой руки левую ладонь и показал Джону и остальным буркинцам международный неприличный жест. Вепрев что-то сердито крикнул, но вокруг заржали, и его голос утонул во всеобщем гоготе.

Это было уже слишком. Джон, чувствовавший, как хмель привычно лишает его тормозов, хотел запустить в оскорбителя тарелку красного пахучего салата, который тут называли vine-gret, но потом передумал и встал, чтобы швырнуть в него табуретку. Но снова передумал, представив, какая тут сразу начнется свалка – в ход могут пойти и огромные ножи со стола. В конце концов, много чести. Лучше просто устраниться, покинуть сборище этих скотов…

Он сгреб в охапку меховое пальто и, расталкивая сидящих, вышел из клуба. За ним бросился Вепрев, а следом и вся остальная компания. На улице Джон с наслаждением вдохнул свежий морозный воздух, наклонился, набрал в ладони снега и утер им пылающее лицо. К нему подошел Бронислав.

– Брайан, я ничего не имею против тебя, – сказал ему Джон, – но провались оно все пропадом, я не могу больше оставаться в этом гребаном, гребаном, гребаном Буркине, будь он трижды проклят, ни секунды! Хоть куда, лишь бы отсюда. А потом – к чертовой матери из этой страны! Здесь есть аэропорт?!

Вепрев виновато покачал головой.

– А железнодорожная станция?

– Полустанок. Но поезда ходят редко.

– Плевать! – крикнул во весь голос Джон. – Когда следующий поезд в какой-нибудь город, все равно, черт побери, какой?

– Я не знаю. Это можно узнать только там.

– Тогда пойдем. Я лучше замерзну на этом проклятом полустанке, чем вернусь туда, – махнул Джон рукой в сторону клуба. – Вы со мной? – спросил он у остальных.

– Куда ж мы денемся? – ответил за всех Ринго. – Хотя мне эти неотесанные парни даже нравятся.

– А мне – нет, – отрезал Джон. – Брайни, веди нас.

Было темно и тихо, звезды ярко сверкали на фиолетовом небе, падал мягкий снежок. До станции они добрались минут за двадцать. Поднялись на невысокую платформу, Джон сел на одну из двух скамеек, нахохлился и закрыл глаза. Рядом присел Вепрев.

– Я посмотрел расписание, ближайший поезд в пять, – сказал он и протянул Джону плоскую фляжку. – На-ка, а то до утра не протянешь.

Джон сделал глоток обжигающей жидкости, перевел дыхание, глотнул еще. И почувствовал, как по внутренностям разливается тепло и наваливается дрема.

– …Дядя Джон, мы же найдем Шона и спасем его от этого противного Яйцмана? – спросила перепуганная Люси О'Доннел.

– Конечно, малышка, – ответил он, усадил девочку на плечи, и они двинулись в путь.