В очередной раз повернув в хитросплетениях дворцовых подземелий, я уперлась в каменные резные ворота. Они были заперты, и сдвинуть створки моих сил не хватило бы ни за что.

Я уже было расстроилась, как подвеска снова меня кольнула.

Дернувшись, я поправила украшение и ощутила на пальцах влагу. В полутьме я разглядела кровь. Эта штука меня поцарапала!

И в мгновение ока в голове всплыли слова Сарды: «Камень к камню, кровь к крови».

Я уже так далеко зашла. Стоило рискнуть.

И я прижала окровавленный палец к резным камням.

На секунду мне показалось, что сзади меня окликнули, но в этот же момент каменные двери со скрипом раздвинулись. Неосознанно я ждала, что на меня, как пишут на страницах романов, дохнет затхлостью и тленом, но ничего подобного.

За дверями было даже не темно.

Включилось магическое освещение, хоть и тусклое, но достаточное для того, чтобы разглядеть все вокруг. Это подкупало, и решилась сделать шаг за порог. Сначала один, потом второй. Сперва я поминутно оглядывалась, опасаясь, что двери закроются, но они оставались все в том же положении, и успокоенная я наконец сосредоточилась на ощущениях от подвески, которая продолжала вести меня.

Двигаясь сквозь анфиладу подземных помещений и осматриваясь, я все больше удивлялась. Эта часть дворца вовсе не была похожа на подземелья, какими я их себе представляла. Однажды я бывала в темницах для преступников и в детстве добротно излазила подвалы особняка в родном поместье. Ничего общего.

Сухо, непыльно, фигурные плиты под ногами складываются в причудливые узоры. На стенах высечены письмена. Часть текстов на вессини переплеталась с древнелидванским. Я плохо себе представляла, под какой наземной частью дворца я сейчас путешествовала, но по внутренним ощущениям уже на границе дворцового парка.

Вступив в очередную залу, я вздрогнула. Меня будто окружило шепотками, они сливались и разобрать что-либо не представлялось возможным. После полнейшей тишины, нарушаемой лишь гулким эхом от моих шагов, это было неожиданно.

Среди неясных голосов вдруг отчетливо я услышала слабо знакомый голос, искаженный и негромкий, но интонации… Словно я недавно где-то их слышала.

– Наши интересы под угрозой, в такой суете невозможно ни за чем уследить, – сварливо распекал кого-то мужчина. Судя по дребезжащей нотке в тоне, он был в возрасте, но я бы не поручилась.

– Я делаю все, что могу, – огрызнулся второй. Его было слышно еще хуже, и дальнейшие слова поддавались разбору с большим трудом. – Корабли уже… не… груз… много…

– Оно должно остаться нашим! – требовал первый.

– … завеса может рухнуть. Побережье… – отвечал ему собеседник.

Уловив слово «побережье», я обратилась вслух. Слишком много всего в последнее время происходило именно там. Я старалась подслушать как можно больше, пытаясь не обращать внимания на подвеску, которая настойчиво подталкивала меня продолжить путь.

Но увы. Мне помешали.

Не встретив в этом странном месте за все время ни единой живой души, я расслабилась, позабыв, что есть бездушные и неживые.

Подарок Сарды уже почти обжигал, когда из теней в углах выступили те самые призрачные твари. Дымчатые псы. Скаля пасти, они двигались на меня, выгоняя из этого зала.

Первым порывом было бежать отсюда со всех ног, но одна из псин отрезала путь назад, и, медленно пятясь и поскуливая от страха, мне пришлось углубиться дальше. Предположения Дель о том, что зверюги для меня неопасны, были не очень убедительны и ничем не подкреплены, так что я бы предпочла не сводить с ними слишком близкое знакомство.

Загнав меня в очередной зал, три дымчатые твари слились в одну огромную, которая уселась на пороге, давая понять, что отсюда мне не выйти. С тоской я подумала о том, что мой авантюризм завел меня в слишком опасную ситуацию, и сейчас мне не помешал бы тот самый переговорник, как у Эдуарда. Я была готова выслушивать нотации Фаренджера и Сарды сколь угодно долго, лишь бы меня отсюда забрали…

Судорожно сглотнув и по-прежнему боясь повернуться к этой «неживой» спиной, я огляделась, насколько это было возможно.

Кажется, я оказалась в тупике.

Единственный выход преграждала тварь. Это был последний зал анфилады.

Позади меня у стены располагалось что-то наподобие алтаря или ложа. Справа и слева было установлено по одной огромной каменной плите с высеченном на древнем языке текстом. На одной – вессини, на другой – древнелидванский. Под ногами в центре переливающейся мозаикой выложена спираль.

На секунду меня повело, картинка перед глазами поплыла, и мне снова послышалось, что меня зовут, однако, в ответ я промолвить не смогла ни слова. Слова на меня возложили печать тишины. Даже триединый пес не рычал. Ни звука внутри этой залы.