— Ты сам виноват, — похлопываю его по щеке.

— Я и не спорю, — озирается по сторонам, — где-то я тут видел ведерко с шампанским и льдом.

— Вон, — указываю на один из длинных столова у панорамный окон.

— Миледи, я вас оставлю, — чмокает меня в лоб и напряженно шагает к столу.

Закусив губы, наблюдаю, как он вытаскивает бутылку из ведерка со льдом, а потом с этим самым ведерком шагает прочь.

Исчезает в коридоре.

Через несколько минут, когда я я вступаю в диалог с одним из визажистов, чтобы обсудить дальнейшее сотрудничество, в кармане платья вибрирует телефон.

Пришло сообщение от Германа.

“Я тебе потом за всю отомщу, Фиса. За каждую твою провокацию.”

Следом летит второе сообщение:

“Я хорошенько постараюсь для третьей ягодки. Не сомневайся”

А потом еще одно сообщение:

“Лед не помогает”.

Пишу ему в ответ:

“Представь, что у тебя сейчас на твоих опухших колокольчиках сидит жирная пупырчатая жаба”.

Молчание в несколько минут, и я получаю ответ:

“Фу, Фиса, но помогло”.

“И что бы ты без меня делал?”

Эпилог

—Веня, — Афинка наклоняется к братику, который слюни пускает, удивленно скосив на сестру глаза, — а скажи… — четко проговаривает свое имя по буквам, — А-Ф-И-Н-А.

Веня удивленно округляет глаза, открывает рот и улыбается, неразборчиво агугнув. Афинка орет:

— Мама! Мама! Мама! Он назвал меня по имени! Назвал! — тихо обращается к братику. — Ты мой молодец.

Веня крякает и смеется, засучив ножками и ручками. Нравится ему быть молодцом. Он опять что-то агукает, и Афинка верещит:

— Мама, ты слышала?! Слышала?!

— Да, блин, все слышали, — бурчит с дивана Борька. — Фишка, не ори, — накрывает голову подушкой, — один ночью орет, вторая днем, а потом я двойки получаю.

— Ты на брата и сестру не спихивай свои двойки, — недовольно отзываюсь я, распарывая в кресле у окна зеленые штанишки, которые с недосыпа сшила неправильно. — Отвечай за свои двойки, как мужчина.

Боря отбрасывает подушку, переворачивается на другой бок и с подростковой снисходительностью смотрит на меня:

— А как мужчины отвечают за свои двойки?

— Исправляют их, — поднимаю взгляд. — Вот как. Боря, все те двойки, которые ты нахватал, ты должен исправить.

— Да, блин! — садится.

Веня в люльке опять хохочет.

— Даже младший брат смеется над тем, что ты двоечник, — Афинка оглядывается на Борьку. — Вот так.

— Вы, что, сговорились все.

— Ты должен исправить двойки, - строго повторяю я.

— А то что?

— А то сейчас по жопе получишь! — доносится сердитый голос Германа из кухни. — Мать сказала, что ты должен исправить двойки? Ты их исправишь!

Через минуты показывается в дверях гостиной в фартуке и с полотенцем, которым он грозит недовольному Боре:

— Ты же не тупой, Борь.

— Ладно! — Боря опять падает на диван и скрещивает руки на груди. Тихо ворчит. — И ваще я уже одну двойку по русскому исправил на четверку.

— А чего молчишь? — возмущенно откладываю распоротые штанины.

— Мужики не оправдываются.

Я перевожу взгляд на Германа, который тоже недоуменно моргает и опускает полотенце.

Растерянная тишина, но ее нарушает Веня, который громкой пукает.

— Фу, — Афинка со смехом отползает от люльки. — Фу, мама, он обкакался.

— Это же ты хотела братика, — ехидно замечает Боря. — А теперь фу?

— Я же не знала, что они какают так часто!

Веня сердито покряхтывает в люльке. Предупреждает, что еще минутка, и он разразится обиженными криками.

Я хочу встать, но Герман повелительно вскидывает в мою сторону полотенце:

— Сиди.

— Ладно, — я не спорю и в ожидании складываю руки на животе.

— Боря, — Герман переводит взгляд на Бориса, который вскидывает бровь. — Вперед.

— Я не умею…

— Я тебя учил менять памперсы, — Герман недобро щурится. — Встань и поменяй брату памперс. Это полезный навык для мужчины.

— Мама же может…

— Не может, она отдыхает.

— Да, я отдыхаю, — соглашаюсь я, как покорная и мудрая жена. — Занята очень.

— Капец, — Борька садится.

Смотрит на Веню, а то на него кривит моську в первых недовольных всхлипах.

— Только не ори, — встает и закатывает рукава свитера. — Ты же мужик. Мужики не орут, когда кладут в памперс. Они гордо и насупленно молчат.