– Эрик.

– Даже завидно. Робот?

– Полковник.

– Полковник?

– Сволочь.

– Так, так. Ускоримся. Земля?

– Луна.

«Началось»

– Луна?

– Огоньки.

– Казино?

– Огоньки.

– Побег?

– Огоньки.

– Еда?

– Огоньки.

– Шоколад?

– Огоньки.

– Огоньки?

– Красиво.

– Красота?

– Огоньки.

– Кто-то зациклился. Введем табу на «огоньки». Сеть?

– Башня.

– Цвет?

– Красный.

– Звук?

– Громко.

– Человек?

– Много.

Лиза-ПрелестьКакаяДурочка наконец-то заработала в полную силу. Этой милой девушке «сигналы» были не страшны.

Темп вопросов ускорился. Про Луну и побег, как ни странно, вопросов не поступало. «Дурочка» самоотверженно сыпала штампами, и это было кстати, потому что думать над ответами на такой скорости было невозможно.

Наконец Райзман насытился.

– Это уже кое-что. Теперь немного изменим правила. Но дополнение про сигналы в силе, так что не расслабляйся.

Лиза будто увидела, как доктор подмигивает.

– Теперь ты должна выбирать из двух слов одно. Простой пример: Горячее или холодное?

– Сладкое, – выпендрилась «дурочка» и сразу заработала укол в шею.

– Горячее или холодное?

– Холодное.

– Умница. Анна или Кира?

– Анна, – «Дурочка» не обещала говорить правду.

– Август или Стайл?

– Август.

– Эрик или Макс?

– Оба, – «Дурочка» растерялась и ту же заработала укол в шею, – Эрик.

– Небо или Земля?

– Земля.

– Спать или бежать?

– Спать.

– Картина или песня?

– Песня.

И Лиза и «Дурочка» потеряли смысл в этих расспросах. И, похоже, доктора не слишком сильно интересовали ее похождения на Луне.

– Зеленый или громкий?

– Зеленый.

– Вверх или лежать?

– Вверх.

«Сломанный робот, – подумала Лиза, – кукла-психиатр. А может ему просто нравится смотреть на голограмму?». «Дурочке» же процесс начал доставлять удовольствие.

– Хорошо, – голос Райзмана звучал довольно. – Теперь можешь и отдохнуть. Я не возражаю, если ты чуть-чуть поспишь, и даже помогу уснуть.

И снова укол, на этот раз в плечо. И мысли растворились во тьме…

***

Добрый пухленький Райзман держит ее за руку, и Лиза благодарна за это, не то чтобы она боится высоты, но все же стеклянный балкон на сто третьем этаже заставляет волноваться.

– Почему ты назвала меня сволочью? – спрашивает доктор не своим голосом.

Лиза понимает, что не Райзман сейчас рядом с ней, а Полковник в пробковом шлеме. Ей только что исполнилось десять лет, она упросила Полковника отвести ее сюда. Он может стать тигром в ошейнике, может леди в кринолине, может даже превратиться в сбежавшую Истру Квин, если, конечно, Макс объяснит ему, как это сделать. Но все же Полковник не снимает старомодный мундир, на размер меньше, чем требуется, и нелепый яйцешлем.

– Толщина стекла под тобой четыре сантиметра. Балкон способен выдержать нагрузку в пять тонн.

Бу-бу-бу. Полковник, милейший робот, никогда не позволял себе бубнить на уроках. Кто же вещает здесь механическим голосом?

– Розовый единорог, – отозвался Полковник насмешливым райзмановским баритоном.

Мир под ногами распорола трещина.

– И все же, «сволочь» это слишком! – Полковник обнял девочку. – Он так о тебе заботился.

Полковник настолько крепко прижал к себе Лизу, что она растворилась в своем защитнике, взглянув на мир его глазами. Это ощущение, посетившее девочку во сне, она сочла самым сильным в ее жизни. Еще миг спустя прозрачный пол взорвался, заполнив воздух стеклянным туманом. Солнечный луч раскрасил его радугой. Робот, впитавший Лизу падал сквозь облако в одиночестве. Или же правильнее было бы сказать, что именно Лиза впитала Полковника? Она почти успела обдумать эту важную тему, пока они двуедины падали в бездну.

Много ли обличий успеет сменить андроид, рухнувший со сто третьего этажа?

– Дистанция – четыреста сорок три метра, ускорение свободного падения… – бубнит энциклопедия.

– Заткнись! – кричит Лиза-робот.

– Что ты выберешь, – издевается насмешливый Райзман, – белку-летягу, дельтоплан, а может быть, сокола, привет господину Гораку? Может быть, все же парашют? Время есть, роскошные пять миллисекунд на раздумье.

Лиза вдруг поняла, что ей безумно нравится это падение, гораздо страшнее было стоять на балконе. И уж вовсе не хочется подыгрывать невидимому розовому единорогу.