– Тётенька, так боярин сам позвал к нему жить, неужто выгонит? – Настя брови изогнула горестно, вздохнула тяжко.

– А кто его знает? Вожжа под хвост попадет, и выкинет. Ну да ладно, чего ныть-то? Чай, не впервой с большим хозяйством управляться. Тут я любому нос утру. А ты, Настька, при мне неотлучно до той поры, пока не обживемся, не принюхаемся. Работу свою делай и воздастся.

– Чего шепчетесь? – тощий никак не унимался, крутил башкой. – Ты вот не обижайся, но сказала, что боярского сословия, а сама в приживалки подалась. Как это?

– Ты кто есть, чтоб меня выспрашивать? Умойся допрежде, пёс шелудивый, с боярыней говоришь, – тетка Ульяна сказала тихо, но так, что тощий вжал голову в плечи и отвернулся поскорее.

Подлеток Ваньша услыхал и вовсе рот открыл, захлопал глазами, что твой теля, а вот щербатая баба не испугалась:

– А и непростая ты, – изогнулась с соседнего возка оглядеть тетку Ульяну. – Видать, вправду, боярыня. Повадку-то не скроешь. Споетесь в Норовым. А вот девка твоя дюже улыбчивая, холишь ее?

– Твоя какая печаль? – Ульяна смотрела горделиво. – Хочу холю, хочу хаю, – и отворотилась.

Никто и слова поперек не сказал, а вот Настя тихонько улыбнулась, укрывшись меховым воротом простой шубейки.

Возок покачивался на ухабах, лошаденка месила льдистую жижу копытами, людишки помалкивали. И то сказать, вокруг-то не радостно: ельник темный после зимы, набрякший влагой, клонил ветки тяжкие, снежная крупка летела с неба, стукала по головам и падала в телегу мелкими льдинами. Снег – грязный, унылый – с хрустом ложился под полозья и делал дорогу муторной. Народец кукожился, кутался в одежки: изморозь оседала на шапках и зипунах; заметало людишек, будто к землице гнуло. Конца и края не видно тому пути, все сплошь по темной и разбитой дороге.

– Боярыня, – подал голос тощий, – вон на просвет гляди. Не вас ли встречают? Вои конные с возком. Аккурат на повороте к Порубежному.

– Доедем, узнаем. Чего гадать-то? – ответила Ульяна тихо, запахнула потуже полы шубы и оправила теплый плат. – Настасья, добрались никак. Кудряхи-то подбери, сколь раз говорить.

А Насте не до кудрях, ни до тётки сердитой. Подалась вперед на возке, прищурилась, все углядеть хотела – кто ж встречает? Какие такие люди? Едва на месте сидела, чуть не подскакивала от любопытства.

– Уймись, – осадила тётка Настасью. – Не простая какая, а боярышня. Уряд забыла?

– Точно, из Порубежного, – тощий кивнул и поправил шапку. – Вижу десятника* тамошнего, Бориску Сумятина.

Суть да дело, доехали до небольшого отрядца на повороте.

– Сто-и-и-и, – протянул большущий вой в темном доспехе. – Боярыня Суворова тут ли?

– Здесь, – Ульяна сошла с возка и встала перед конным. – Кто спрашивает?

Конный спешился неторопливо, поклонился с ленцой:

– Десятник Сумятин от боярина Норова. Тебя, боярыня, встретить и на подворье свезти. Поклажа есть ли?

– Сундуки и мешки, – Ульяна указала на скарб. – До Порубежного далече?

– До темени долетим, кони справные, – Сумятин кивнул двум ратным и те проворно соскочили с седел, взялись носить поклажу с возка обозного в другой – богатый и крепкий.

Настасья смотрела во все глаза! Шутка ли, впервой увидала порубежных воев при мечах.

– Что встала, растяпа? – шипела Ульяна. – Ступай в возок, глаза опусти, бесстыдница.

Настя и пошла, а куда деваться?

– Давай пособлю, красавица, – молодой вой протянул руку да улыбнулся милахе.

– Дай тебе господь, – улыбнулась и Настя.

– Ох ты, ослепила, – парень замер, заморгал. – Откуда белозубая такая?

Девушка уж и вовсе собралась рассказать, приветить красивого, но встряла тётка, да не ко времени, некстати:

– С боярышней говоришь. Рук не тяни, – Ульяна вмиг остудила и горячий взор воя, и улыбку.

Возок – широкий, укрытый шкурами – тронулся легко. Крепкий конь тянул справно, вои шли ходко, не отставали, оглядываясь по сторонам.

– Встретил, – радовалась Ульяна. – Не позабыл. Ничего, Настька, не пропадем. Теперь ужо поглядывай, ушами не хлопай. Слушай много, говори мало. Авось приживемся в новом дому.

А Насте опять не до тёткиного учения! Лес-то густой расступился, река показалась широченная вся в сером льду. На пригорке увидала Настасья крепость, да такую, какой еще не встречала: частокол высокий, заборола* крепкие.

– Тётенька, нам туда, нет ли? – прошептала девица.

– А я знаю? – Ульяна и сама поглядывала с опаской на крепостицу. – Впервой тут-то, – потом уж обернулась к десятнику: – Долго нас выжидали?

– Дня два стерегли. Боярин велел встретить, сам-то на дальней заставе*, завтра обещался быть в Порубежном. Мне наказал привезти и поселить в хоромах. Ждут тебя, боярыня, – Сумятин подкрутил долгий ус и поглядел на Настю: – А это дочь твоя?