Я тихо выдыхаю, Езус-Мария, эта отнеслась нормально. Но тут же горестно вздыхаю:

— Не знаю, правда, как Котик это воспримет. Он в последнее время такой, жестковатый. А я бы, конечно, хотела, чтобы вы оба остались жить со мной.

Лера печально кивает:

— Про меня можешь не сомневаться, а с Костей я обязательно тихонечко поговорю, когда он проорется. Но предсказать результат переговоров и его настоящую реакцию — не берусь.

Да, сын у меня непредсказуем, как питерская погода. В том смысле, что дождь, то есть его недовольство, с нами всегда, но порой бывает, и солнышко проглядывает, но на него не угадать.

Переглядываемся, пожимаем плечами. После Лера слегка меня приобнимает, целует в макушку, подставляет свой лоб:

— Ладно, мам, главное, чтоб тебе было хорошо, а мы уж как-нибудь сориентируемся.

Оптимистка.

Череда сюрпризов и «открытий чудных» по поводу окружающих меня еще только ждала впереди.

[1] Клинок из мартенситно-стареющей стали (maraging steel). Особый тип стали: сплав из железа и никеля с добавлением кобальта, молибдена, титана и других химических элементов. Такое соединение отличает прочность и пластичность.

'Я не хочу, чтоб свет узнал

Мою таинственную повесть,

Как я любил, за что страдал

Тому судья, лишь Бог да Совесть…'

М. Ю. Лермонтов «Я не хочу, чтоб свет узнал…»

На следующий день вечером, в виде исключения супруг прибыл домой к ужину. Вот после этого традиционного семейного мероприятия я его и попросила остаться.

— Скажи, Рома, когда ты собирался поставить меня в известность о своих отношениях с Ольгой? — глядя в упор, спросила, устраиваясь за столом напротив.

Судя по офигевшему лицу супруга — никогда.

Как занятно-то, правда?

— Хорошо, тогда, я надеюсь, ты понимаешь, что мы с тобой разводимся?

— С чего вдруг? Что тебя не устраивает? — и такое искреннее недоумение на лице.

Да холера ясна! Ты офонарел, драгоценный?

— Меня много чего не устраивает. Но почти все из этого терпимо, допустимо при известной снисходительности и моем попустительстве. Увы, есть такие вещи, которые, а мы с тобой об этом говорили ранее, в браке недопустимы.

— Глупости, Арина, — Ромка взял себя в руки, первый шок прошел, и теперь он по-прежнему считает, что прав.

Всегда. В любом случае.

Что же, сюрприз, значит, сегодня ему будет.

— На самом деле это ты сейчас говоришь глупости. Потому я повторю: Рома, я подаю на развод.

И чашкой так — бум-с об стол.

Чем тише и спокойнее я говорила, тем сильнее наливались его глаза яростью. А в конце, когда моя чашка соприкоснулась со столешницей при слове «развод» он выдал:

— Иди к черту, истеричка. Ты думаешь, я буду возражать? Этот брак важен тебе, а не мне. Это же ты останешься — старая, никому не нужная разведёнка.

Как мы заговорили, какие эпитеты. Надо было записывать, готовая сцена была бы в роман следующий.

Мерзавец!

— А, ну ты так молодой и нужный всем! — рыкнула, от обиды и общей несправедливости.

— Я-то да, а ты вот нет, — Рома хмыкнул, покрутил головой, довольно улыбаясь.

Сложил руки на груди и уставился на меня выжидающе.

Да, вот какой ты, северный олень.

Но моя задача сейчас — держаться:

— Что ж, Ром, я тебя услышала. Завтра я подам документы, надеюсь, мы сможем разойтись цивилизованно и без тонны дерьма, выплеснутого в вентилятор.

Муж поднялся, глянул с ухмылкой:

— Ты сама передумаешь и очень скоро. Придешь проситься обратно, но поздно будет, Арина. У тебя сейчас есть все: статус, квартира, содержание. А с чем ты останешься после?

Вот это постановка вопроса.

Поднялась, убрала со стола чашку. Начала загружать посудомойку.

Но он все не уходил.

Ждал чего-то?

Неужели ответа?

Распрямилась, выдохнула.

— С половиной совместно нажитого имущества и самоуважением, — а как же, да я просто дышать с ним рядом не могу теперь — воняет пропадиной.

Ромка засмеялся очень неприятно:

— Не думай, что все будет для тебя легко и просто. Ты даже не представляешь, насколько ты не права.

Что же, я постараюсь быть готовой к сюрпризам, которые перепадут мне от родственников.

Неожиданно, но первый прилетел оттуда, откуда не ждали.