Меня после утренней планерки пригласил к себе начальник отдела.

И с порога, едва закрыв дверь, ошарашил:

— Ну что же, Арина Егоровна, вы теперь, как обманутая женщина, непременно должны мужу отомстить.

Это что это?

— Что вы имеете в виду, Александр Васильевич? — я же вежливая и воспитанная.

До сих пор была.

Шеф устроился за столом и улыбнулся во всю ширь своих новых виниров:

— Ну как же, он вам изменил, а значит, вы как минимум должны отплатить ему той же монетой. А потом пусть он дальше страдает, просит прощение, искупает вину и старается вернуть ваше расположение.

О, какой интересный сценарий. Не из собственного ли опыта?

Но личную жизнь я не планировала обсуждать на работе ни с кем, а тем более с начальством.

Поэтому надо конкретизировать, чтоб отстал:

— Это, конечно, не ваше дело, но мы разводимся.

Езус-Мария, точь-в-точь Ромкино выражение лица вчерашнее.

— Какие глупости, Арина Егоровна. Разведёнкой быть женщине невместно. Брак для женщины — святое. Вы — хранительница очага и обязательно должны это понимать, — и смотрит так снисходительно, выжидающе и чуточку покровительственно.

Злит.

— А для мужчины, значит, нет, не святое?

Это сюр какой-то, вот честно.

Вероятно, для наглядной иллюстрации абсурдности ситуации, шеф закурил свою паро-соску.

— У мужчин, знаете ли, несколько более широкие взгляды на жизнь, а также потребности. Да, будем откровенны, в нашем обществе и права тоже.

Меня окутало вонючее облако вишневого аромата.

— Отлично мужчины устроились, с вашей точки зрения, — если я сейчас настучу ему по голове папкой с планами перспективного развития, меня уволят или нет?

Александр Васильевич ухмыльнулся, подмигнул мне. Я в романах такое называю «похабно».

Фу, да что за везение-то на меня свалилось? Три года вместе работаем, и до сих пор он был условно адекватный же?

— Что есть, то есть. Но мы же прекрасно понимаем, что женщины, в том случае, если они незаслуженно обиженные, могут позволить себе некоторые вольности, — шеф отбросил вейп в сторону и наклонился ко мне через стол.

Я отшатнулась, скривилась:

— Поступать таким образом — себя не уважать.

Жутко захотелось встать и уйти. Вот прямо сейчас. Под этим липким нахальным взглядом.

— Ну что вы, Арина Егоровна, знаете же, что мудрость народная говорит: «Хороший левак укрепляет брак», — начальник протянул мне конверт и папку «В работу» с входящей корреспонденцией.

Обрадовалась, что можно покинуть это место, где воздух начал потрескивать и дышать стало трудно.

Встала, забрала документы:

— Категорически с вами в этом не согласна.

Кивнула и вышла.

Конверт был без опознавательных знаков, значит, ничего срочного. Подождет.

Пока разбиралась с входящими задачами, прошли и обед, и перерыв на чай. Мимо меня.

Я бы и конец рабочего дня пропустила, но у меня же есть «помощь зала».

В телефоне образовалась мать моя, Алена Ивановна. И начала традиционно. С наезда:

— Арина, ты с ума сошла разводиться? Что это ещё за глупости?

— Мам, он мне изменяет. Я с ним больше жить не буду, — завершая рабочие процедуры и собирая вещи, я особенно не задумывалась над политкорректностью и матушкиной тонкой душевной организацией.

Но Алена Ивановна всегда способна меня удивить:

— Подумаешь, изменяют, эка невидаль. Арина, детям нужна семья. Полноценная. С отцом и матерью.

— Детям нужна семья, где друг друга уважают, это будет для них примером достойного поведения. Разве не так ты меня учила?

— Мне кажется, ты вообще меня не слушала. Ты должна быть умнее, гибче, терпимее.

— Я достаточно терпела равнодушие и пренебрежение столько лет, мама. Достаточно. Есть вещи, которые не прощают.

— Ну и дура. Разведёшься, на нас с отцом не рассчитывай.

— Я тебя услышала, — а там уже короткие гудки.

Вот и поговорили.

Что же, пора домой.

Там дети. И вероятно, очередной трындец.

'Если ты любишь что-то — отпусти.

Если оно твоё — оно вернётся'

Габриэль Гарсиа Маркес

Вечером в среду мы с Ромой в кабинете говорили о разделе имущества.