Шрифт:
К сожалению, противник располагал таким оружием, перед которым бессильны и смелость, и сообразительность. Как и многих других, Мишеля предали.
В конце 1943 года к мадам Симоне Буарель, хозяйке гостиницы в Пьерлате и одному из лучших агентов Мишеля, приехала ее старая подруга Лаура Лескан. Красивая, элегантная, образованная женщина лет тридцати пяти, Лаура знала Симону со школьной скамьи, и Симона была очень рада встрече с подругой.
Обмениваясь новостями, мадам Буарель рассказала о своей работе для движения Сопротивления, упомянула о Мишеле и предложила подруге присоединиться к организации.
Лаура Лескан была в восторге. Она рассказала подруге, что обручена с неким графом де Кергоа, который мечтает связаться с союзниками, чтобы предложить им свое изобретение.
Мадам Буарель пообещала подруге организовать графу встречу с Мишелем.
Мишелю эта идея не особенно понравилась, но он все же согласился и сам нагрянул к Кергоа.
Он нашел самозваного графа в роскошной квартире неподалеку от Булонского леса. Кергоа [8] , мужчина лет около сорока, был среднего роста, с ненормально широкими плечами и большим квадратным мясистым лицом. Он принял Мишеля, сидя за громадным письменным столом в роскошно обставленной гостиной, которая служила ему и кабинетом. Его вульгарные манеры и неприветливость произвели на Мишеля неприятное впечатление.
8
Его настоящее имя Анри Маретт. После войны он, как осведомитель гестапо, был обвинен в предательстве и приговорен к длительному сроку заключения. — Прим. автора.
Он объяснил суть своего изобретения: новый тип воздушного тормоза позволяет самолетам производить посадку с гораздо более коротким пробегом. После нескольких лет испытаний он усовершенствовал конструкцию и сейчас очень хотел бы предложить изобретение союзникам и воспользоваться помощью Мишеля.
Мишель, которому Кергоа не понравился с первого взгляда, сразу понял, что его интересуют только деньги. Поэтому Мишель вел себя крайне осторожно, ничего не обещал и только предложил Кергоа изложить свое предложение в письменном виде.
— Если я это сделаю, — возразил Кергоа, — они используют мою идею, а мне ничего не заплатят.
— И тем не менее придется рискнуть, — заметил Мишель. — Но ведь совсем не обязательно вдаваться в детали.
Кергоа согласился и спросил, когда они смогут встретиться снова. Мишель ответил уклончиво, сказав, что бывает в Париже редко, но что его секретарь примет любую корреспонденцию. На этом встреча закончилась.
В последующие недели Кергоа и какая-то незнакомая женщина неоднократно пытались найти Мишеля и несколько раз звонили в его контору. Секретарь Мишеля Мадлен Буланже, которая тоже была членом организации, неизменно отвечала, что его нет.
В целом это соответствовало действительности, так как помимо обычного объезда агентов Мишелю нужно было руководить группой, наблюдавшей за стартовыми площадками «Фау-1».
В последнюю неделю января Мишель приехал в Лозанну, привезя с собой, как и обычно, объемистую папку с донесениями со всех концов Франции, включая районы, где находились стартовые площадки «Фау-1». К этому времени Мишель уже знал, что бомбардировки этих площадок союзной авиацией были успешными.
Это был апогей достижений Мишеля. Он покрыл себя славой, и, как сказал ему О. П., его представили к самой высшей награде, которую только он мог получить.
Теперь Мишелю был необходим отдых. Он заслужил его. О. П. спросил Мишеля, не хочет ли он провести пару недель в Швейцарии как гость английского правительства.
Для Мишеля это было большим искушением. От постоянного нервного напряжения он очень устал. Но члены его организации по-прежнему были на своих постах, и он не мог бросить их. Глубоко тронутый предложением О. П., Мишель тепло поблагодарил его и… отказался.
Было восемь часов вечера, когда Мишель пришел на станцию Лозанна. Он намеревался поехать на поезде в Женеву, провести ночь в гостинице, а на рассвете пересечь границу между Жюсси и Машилли.
Когда он шел по подземному переходу к платформе, его одолевала страшная физическая и духовная усталость. Ноги налились свинцом. Подошвы нестерпимо жгло. В спине отдавались ревматические боли. Мишель вспомнил о предложении взять отпуск и подумал, правильно ли он сделал, что отказался от него.
Никогда еще перспектива возвращения во Францию не выглядела так мрачно: бесконечные переезды в переполненных поездах; максимум две ночи в неделю в постели; нерегулярное питание; холод и удручающее впечатление от плохо одетых, изголодавшихся, забитых людей.
В Швейцарии же все говорило о счастье и процветании: хорошо одетые здоровые мужчины и женщины, веселые молодые люди и дети с румянцем на щеках и вообще атмосфера комфорта и спокойствия, отсутствие заботы о завтрашнем дне — все то, чего так не хватало в его собственной жизни.
Когда Мишель ждал поезда на платформе, мимо прошла женщина в белоснежном накрахмаленном переднике, толкавшая перед собой тележку и звонившая в колокольчик, чтобы привлечь внимание. Тележка была завалена всякой всячиной: сигары, сигареты всевозможных марок, шоколад, конфеты, нуга, бутерброды с маслом и большими кусками ветчины и, самое главное, не проходившие никакой цензуры газеты, в которых публиковались коммюнике союзников.