В углу у двери был туалет и небольшой умывальник. Кроме этого, в камере имелись две прикрепленные к стене полки и кровать с четырьмя матрацами, похожая на диван. Именно на этой кровати проводили большую часть дня четыре узника камеры, предназначавшейся для одного заключенного.

Когда Мишеля привели в камеру под номером 394, там находились только двое. Третий заключенный, как объяснили Мишелю, был кальфактором, то есть помогал разносить пищу и выполнял другие поручения тюремщиков. Он уходил из камеры рано утром и возвращался только к вечеру.

Одним из двух заключенных, находившихся в камере, был Жак Донэн, парень лет восемнадцати. Он вырос в большой семье и после ее ареста оказался одним из четырех членов семьи, которые бежали из лагеря и присоединились к движению Сопротивления. После побега из лагеря Жак был арестован в Руане по доносу полицейского осведомителя Дордена, того самого предателя, который выдал агента Мишеля — Додмара, оказавшего большую помощь в выявлении стартовой площадки «Фау-1» у Оффре [10] .

Другому заключенному было около пятидесяти лет. Его звали Буграс. Он имел небольшое кафе в провинциальном городке и не мог понять, за что его арестовали, а потому надеялся на скорое освобождение. Вероятно, его жена, также являвшаяся узницей тюрьмы в Берне, была каким-то образом связана с движением Сопротивления. Немцы, как это обычно бывало, по-видимому, сочли его соучастником деятельности супруги.

Четвертый заключенный, некто Гардиоль, с которым Мишель познакомился только вечером, был кадровым офицером французской армии. Он являлся активным участником движения Сопротивления.

На лице и на руках Мишеля все еще сохранялись следы побоев и потертости от наручников, а также другие признаки, свидетельствовавшие о жестоком обращении с ним в гестапо. Все это послужило хорошей рекомендацией Мишелю, по крайней мере для двух его новых знакомых по камере. К Мишелю отнеслись как к товарищу по борьбе и в знак солидарности даже уговорили его воспользоваться остатками драгоценной продуктовой посылки, переданной семьей Донэна.

Тот факт, что он очутился в такой приятной компании, доставил Мишелю огромное моральное удовлетворение. Чистота и порядок в камере, дружелюбие соседей и их высокий моральный дух позволили Мишелю чувствовать себя скорее членом привилегированного клуба, чем заключенным. Эти чувства дали возможность Мишелю на какое-то время забыть о том, что из тюрьмы для него путь был открыт только в могилу.

На ночь три матраца расстелили на полу, а четвертый остался на кровати. Мишель устроился у окна. Через определенные промежутки времени в камере зажигался свет и охранник заглядывал внутрь через отверстие в двери.

Около шести утра объявили подъем, и начался обычный тюремный день. Каждый заключенный должен был убрать свою постель, а затем принять участие в уборке камеры. Около пятнадцати минут отводилось на физзарядку, в которой участвовали все узники камеры, кроме Буграса.

В семь часов стук колес возвестил о прибытии завтрака. Он состоял из теплой коричневой жидкости, которую кальфактор разливал по судкам, и примерно двухсот граммов хлеба, что являлось суточным рационом узника тюрьмы в Берне.

Именно в это время заключенные могли узнать о том, что происходит в других камерах. Раздачей пищи руководил немецкий солдат, однако кальфактору, как правило, не составляло труда рассказать заключенным, что ему удалось узнать. Например, кальфактор мог предупредить, что в этот день в камерах будет производиться обыск или что состоится выдача посылок заключенным, фамилии которых начинаются на буквы «Е» и «Н», или (это случалось довольно часто) что прием посылок запрещен на какое-то время.

Помимо завтрака заключенные получали пищу еще два раза. Меню оставалось без изменений: миска супу, который всегда был вполне съедобным, а иногда даже вкусным. Последнее обычно случалось в те дни, когда в тюрьму попадали посылки Красного Креста или других благотворительных обществ.

Режим в тюрьме был вполне сносным. Охранники, в большинстве своем запасники вермахта, вели себя пристойно и над заключенными не издевались. Зверства и расправы чинили гестаповцы в своем штабе на улице Соссэ.

Каждый новый день начинался и кончался обменом приветствиями между соседними камерами, что делалось путем легкого постукивания в стену до тех пор, пока соседи не обращали на это внимания и не начинали отвечать таким же постукиванием. Приветствие обычно выстукивалось семью ударами. Затем шла серия ударов, означавших номер камеры. Ответ поступал в аналогичной форме. Такой же обмен приветствиями происходил с камерами, расположенными этажом выше и этажом ниже.

Подобная связь между камерами не только позволяла заключенным знать, что происходит в тюрьме, но и поднимала их моральный дух.

Жене Мишеля удалось узнать, что он находится в Верне, и в первый же день его пребывания в тюрьме он получил посылку с продуктами и бельем.

В течение двух следующих недель Мишеля дважды возили на допрос в штаб гестапо. Во второй раз ему сказали, что он приговорен к смертной казни, и еще раз предложили во всем признаться, на что Мишель ответил решительным отказом.