Женщина сразу села, бросив в нашу сторону презрительный взгляд.

Мы с сестрой сидим на диване и молчим. Я слышу собственный пульс в ушах. Меня пытались убить. Хотели изнасиловать. На моих глазах застрелили мужчину, которого люблю, а его родственники считают виноватой меня. И я знаю, как со всем этим справиться. Я никогда не чувствовала такого чудовищного отчаяния.

Мы все вскочили, когда врач вышел к нам. Я смогла свободно вздохнуть, будто вынырнула из воды, когда он сообщил, что операция прошла успешно.

– Он будет находиться в реанимации еще неделю, а затем, когда состояние стабилизируется, его переведут в палату.

– Я хочу увидеть его... Можно? – мой тон становится умоляющим. Мне необходимо попасть к нему.

– Тебе всё мало? – фыркнула Кристина. Все уставились на меня, но я ничего с собой поделать не могу.

– Пусть идёт, — кивнул старший Громов.

– Спасибо, – прошептала я дрожащим голосом.

С его помощью мне удается попасть к нему на несколько минут. Я смотрю на Сергея, и моё сердце истекает кровью. Он лежит без сознания, с кучей датчиков и трубочек в теле, над ним висит пикающий монитор, на котором отображаются жизненно важные показания.

Я в ужасе подумала, что могла потерять его. Я осторожно подошла к нему на ватных ногах.

— Мне очень больно видеть тебя в таком состоянии... Мне очень жаль... Прости меня. Твоя семья считает меня виноватой и они правы... Если бы не я, то ты бы сейчас жил спокойной жизнью. Не лежал бы здесь..., –пробормотала я, и слезы неудержимо хлынули из глаз, затуманив зрение. Я разрушила его жизнь, и осознание этого добивает меня окончательно.

– Я должна была лежать здесь, а не ты, – всхлипываю я, ощущая себя полностью разбитой.

Через минуту, меня попросили выйти и поехать в квартиру. В их глазах все выглядело так, что мы с Сергеем за спиной Ульяны встречались, несмотря на её беременность. Я чувствовала себя такой грязной и опустошенной.

Как только приехала в квартиру, я дала волю своим эмоциям. Я психически и физически была не в порядке после всех событий. Не знала, как поступать дальше и какое решение будет правильным. Я запуталась в клубке из собственных страхов, сомнений и чувства вины.

На следующий день Аня сообщила мне, что Сергею становится лучше. Я готова отдать всё, чтобы он поправился. Быть рядом с ним... Но от меня одни проблемы. Я больше не хочу приносить беспокойство никому.

Люба узнала о случившемся и начала меня уговаривать поехать вместе с ней в деревню. Так она решила отвлечь от хаоса вокруг.

– Соглашайся. Тебе это очень поможет, – настаивает девушка.

Мне нужно подумать и собраться с мыслями, поэтому отвечаю ей:

– Хорошо. Я приеду.

3 недели спустя...

Прошло три с недели с момента, как я очнулся. Реальность накрывает меня бетонной плитой, но добивает отсутствие Лены. Она уехала, оставив меня в больничной палате. Меня действительно ударили прямо в сердце. Боль пульсирует в груди и жаль, что нет никаких лекарств, чтобы избавить меня от разрывающей внутренности тоски.

Вначале я подумывал найти её и запереть в комнате, чтобы она никогда больше не думала покидать меня. Однако решил, что так сделаю только хуже, когда Аня рассказала мне о случившемся.

Я раскрыл правду перед всеми членами нашей семьи, чтобы не смели больше обвинять Лену и извинились перед ней, как вернётся.

– Пора уже отправляться, – вырвал из размышлений отец Ульяны. Он приехал за своей дочерью. Она беременна и в тюрьме не выживет. Тем более ей нужна помощь специалистов.

– Извини, Сергей, не думал, что моя дочь сможет так сильно опуститься. Мы с женой не понимаем, где мы свернули не туда в её воспитании? В какой момент она стала такой, – вздохнул мужчина, в его глазах промелькнула боль со смесью сожаления. Ни один родитель не желает видеть своего ребёнка на самом дне.

– Лев Романович, в этом нет вашей вины. Вы были хорошими родителями, – кивнул я, вспомнив, как много они делали для дочери.

– В Италии хорошая клиника. Там ей помогут, – он провел устало ладонью по лицу, после взглянул на меня. — Что будешь делать с Никитой?

– Он – мой сын. Ничего не изменилось. Только теперь его воспитывать буду я, – уверенно заявил я.

Мне всё равно, кто его родил, но рос он на моих глазах. Мои чувства и отношение к нему не изменились, как и у остальных членов моей семьи. Он – Громов и это не изменить.

– С таким отцом, он не будет скучать по ней, – похлопал по плечу.

Никита больше скучает по Лене, а не по Ульяне.

– Я хочу поговорить с ней.

– Конечно. Я пока подпишу документы.

Используя все свои связи, Лев Романович добился освобождения Ульяны, но с условием, что она будет проходить лечение. Я бы оставил её в тюрьме, если бы не беременность. Ребёнок не должен родиться в таком ужасном месте. А вот папаше не повезло. Эта гнида будет в тюрьме надолго.

Я прошёл в комнату. Ульяна нервно шагала и что-то говорила себе под нос. Она выглядела бледной и истощенной. На минуту во мне проснулась жалость к ней.