– Пятнадцать человек погибшими. Вы только вслушайтесь в эти жуткие цифры. ПЯТНАДЦАТЬ мирных, ни в чём не повинных жителей деревни. Это и есть самый настоящий неприкрытый фашизм. Да-да, вы не ослышались. Устроить Новосельскую резню могут только последние мрази – последователи эсэсовских ублюдков. Прощу прощения у подписчиков моего канала за столь откровенные слова, но я просто не в силах сдержать эмоции, потому и называю вещи своими именами. Без всякой цензуры.

Артём повернул голову. Неподалёку стоял парень лет тридцати и увлечённо снимал себя на телефон. Блогер. Против них Артём никогда ничего не имел, каждый зарабатывает, как может, но сейчас испытал резкое чувство отвращения.

Злость, сидевшая в Артёме, требовала выхода, просилась наружу, толкала сорваться по любому поводу на ком угодно. Да хоть бы на этом городском пижоне словившему хайп на чужом горе. Однако парень промолчал. Не время и не место для истерик. Ненависть надо сберечь для настоящих виновников смерти матери и друзей, а не тратить её по-пустому.

Артём тронул колёса коляски и отъехал в сторону. Тётя Лида покосилась на племянника и тоже отошла. Блогер же постояв ещё пару минут, ушёл снимать красочные картинки для своего репортажа с других ракурсов.

Официальна часть прощальной церемонии явно затягивалась. Желающих произнести последнее слово оказалось куда больше запланированного. Молодой человек уже начал опасаться, что не уложится в отведённое врачом время. Да и сам чувствовал себя неважно. Волнами подкатывала удушающая слабость, голова периодически покруживалась, временами перед глазами появлялись радужные круги, а в раненой ноге поселилась навязчивая пульсирующая боль. Всё-таки прав оказался доктор, рано ему пока вставать с кровати.

– Как ты? – обеспокоенно спросила тётя Лида. От её внимательного взгляда не укрылось плохое самочувствие племянника.

– Нормально, – не моргнув глазом соврал молодой человек. – Долго они ещё воздух сотрясать будут?

Тётя вздохнула. Её и саму уже порядком утомила эта процедура.

– Батюшка подошёл. Сейчас панихиду отпоёт, и можно будет прощаться.

– Хорошо, – облегчённо выдохнул Артём. Может это прозвучит кощунственно, но сейчас он больше думал, как бы не завалиться самому, чем о погибшей матери.

На глаза опять попался тот самый блогер, что с таким пафосом вещал о похоронах на своём канале. На этот раз вместо телефона он держал в руках обычную дорожную сумку с надписью «Пума» на английском языке. Чем он привлёк внимание Артёма, парень не смог бы ответить даже на суде.

Вёл он себя как-то странно. Был молчалив и серьёзен. Всё время оглядывался по сторонам, словно потерял кого-то или наоборот скрывался. Резкая перемена в поведении прямо-таки бросалась в глаза.

Вот, пожалуй, и всё. На первый взгляд ничего криминального. Мало ли у человека причин так себя вести? Может ему в туалет приспичило, а уйти не может. Вот и мнётся с ноги на ногу, затравленно озираясь. И Артём уже было отвернулся, решив не обращать на блогера внимание, а то заметит пристальный интерес к своей персоне и привяжется с просьбой дать интервью или попозировать для камеры телефона. Ни то, ни другое молодой человек делать не собирался.

И не пришлось. Блогер неожиданно спохватившись, посмотрел на часы. На лице мужчины промелькнула тень лёгкого испуга, и аккуратно поставив сумку на землю, он поспешил ретироваться.

Артём проследил за ним подозрительным взглядом. Вот блогер выходит из толпы, оглядывается назад и ускоряет шаг в сторону стихийно организованной парковки. Полицейские, согнанные сюда для охраны правопорядка, не обратили на его странное поведение никакого внимания. Видимо не посчитали таковым. А вот Артёма напротив это сильно напрягло.

– Бомба! – закричал Артём сам до конца не уверенный в правильности своей догадки. Но уж лучше выглядеть в глазах людей трусливым паникером, чем действительно проморгать теракт из-за своей нерешительности. – В сумке.

Толпа вздрогнула и отшатнулась от подозрительного предмета. Самые нервные и осторожные уже поспешили к выходу. Священник прервал молитву, полицейские с гвардейцами сперва растерялись, но тут же собрались и попытались организованно вывести людей с кладбища. Чем только усугубили ситуацию. Люди поняли, что всё серьёзно. Началась паника и давка. Каждый старался вперёд других протиснуться в узкие проходы между могильных оград. Толпа кричала от боли и материлась. Задние ряды напирали на тех, кто был впереди, и требовали шевелить ногами. Передних толкали в спины. Они торопились, запинались, падали. Оставляли на острых краях оград куски порванной одежды, а на теле кровоточащие порезы и ссадины.

– Без паники! – выкрикнул какой-то чиновник в дорогом костюме, пытаясь вразумить людей.

Бесполезно. Его никто не слушал.

Артём в ужасе смотрел на результат своих слов, понимая, что если он ошибся все эти покалеченные, израненные люди, поддавшиеся природному инстинкту самосохранения, тяжким грузом лягут на его совести. Молодой человек уже сожалел, что взбаламутил толпу даже не попытавшись разобраться и проверить сумку.

– Артём. Надо уходить. Ты слышишь меня? Артём!

Оказывается, тётя Лида пыталась докричаться до племянника, тормоша его за плечи в надежде привести в чувство. Артём посмотрел на тётю и совершенно спокойным голосом произнёс: