Для Шелли он и вправду был прекрасен!

Он неловко улыбнулся, и Шелли, увидев это почти робкое движение вверх уголков его губ, захотела одновременно плакать и смеяться.

«Господи, как я могла отдать ему столько, ведь мы oедва знакомы?!» — со страхом подумала она.

И ответить самой себе ей было нечего, кроме разве что той печальной истины, которую она поняла еще раньше: она уже отдала Кейну гораздо больше, чем просто свое тело. Несравненно больше.

Она поцеловала кончики его пальцев, ласкавшие ее, и Кейн подумал, что все это — его сон наяву, мечта, вдруг ставшая явью.

— Я не прекрасен, ласка. Черт, ты ведь правильно заметила тогда, когда мы впервые встретились, — я даже не слишком-то и симпатичен…

— Я была не права.

Он улыбнулся и, все еще лаская ее лицо, покачал головой.

Стараясь не дотрагиваться до Кейна, чтобы снова не возбудиться и не потерять контроль над своим телом и эмоциями, Шелли скрестила руки на краешке матраса и, все еще не вставая с пола, опустила на них подбородок. Она внимательно смотрела на Кейна, словно разглядывала какую-то прекрасную скульптуру, совершенное произведение искусства.

— Конечно, в той же Джо-Линн или Брайане гораздо больше поверхностного блеска и глянца, наносной красоты — вернее, красивости, — сказала она ему. — Однако невозможно заглянуть к ним внутрь, в душу. Они… как бы это сказать… какие-то непрозрачные, мутные. Нечистые внутри, одним словом.

— Таким же, по-видимому, был и твой бывший муж?

— Как и твоя бывшая жена… Но ты прозрачен, чист. Ты сильный и ясный весь, понимаешь, весь, полностью… Душа твоя чиста. Это и есть настоящая красота. А все остальное — не так важно.

— Тогда, поверь мне, ты — самая прекрасная женщина из всех, кого я когда-либо встречал.

Он поднял Шелли на кровать и притянул к себе, крепко обнимая. В его объятиях уже не было такой голодной страсти. Он просто держал ее в руках. Ее тепло, ее дыхание, ее женственность — он столько лет нуждался в этом и теперь нежно держал Шелли, прижимая к груди и тихонько убаюкивая, словно ребенка.

Шелли обняла его за шею и доверчиво прильнула к нему. Он гладил ее и ласкал, но без чувственного порыва, а просто с нежностью. Кейн был счастлив оттого, что она рядом, что он может осязать ее, вдыхать аромат ее волос и кожи, вновь и вновь убеждаясь, что Шелли — живой человек, а не греза, порожденная годами одиночества, Одиночества, которое стало частью его натуры настолько, что он и не замечал его до тех пор, пока не появилась Шелли.

Он больше не одинок.

Кейн вдруг осознал это, и его захлестнула бурная волна чувств. Он задрожал.

Шелли с удивлением чуть отстранилась.

— Все в порядке, — успокоил он ее. — Не бойся, я не собираюсь тебя насиловать.

— А жаль…

Кейн беззвучно засмеялся.

— Но я не настаиваю, — продолжила Шелли. — Ты только посмотри, что я с тобой сделала…

И она осторожно дотронулась до его груди. Наполовину скрытый темными волосками, там все же виднелся довольно внушительных размеров синяк.

— Это не ты, ласка. Если бы ты захотела поставить мне такой синячище, тебе бы молоток понадобился по меньшей мере.

— Тогда что же это такое?

— То, что я и сказал. След от удара молотком.

— Ты шутишь?

— К сожалению, нет.

Одна только мысль о том, что кто-то мог причинить ему боль, пронзила ее, словно удар острого кинжала.

— Что случилось? — встревоженно спросила Шелли.

— Ничего страшного, всего-навсего небольшие разногласия.

— По поводу чего?

— Как обычно. Виски и эта… это всеобщее транспортное средство.

— Ты имеешь в виду велосипед?

— Нет. Я имею в виду женщину. На которой все подряд сидят — или лежат — верхом.

Шелли поморщилась.

— Ты был у доктора?

— Да пустяки, не стоит беспокоить врачей.

— Почему?

Кейн нежно гладил Шелли по голове, стараясь успокоить. Но это не помогло. Тогда он приблизил губы к ее лицу и поцеловал.

— Ничего страшного, — повторил он.

— Тогда почему ты мне сразу ничего не рассказал?

— Видишь ли, человеческая глупость настолько выводит меня из себя, что я всегда стараюсь забыть о ней как можно быстрее.

— Ну, судя по твоему поведению, можно подумать, что ты всю жизнь провел в местах с повышенной концентрацией дураков на единицу площади.

Кейн засмеялся, откидывая голову назад. Потом снова лег на спину.

Шелли устроилась рядышком.

— Я ведь, кажется, уже говорил тебе о геологе и инженере? Тех самых, за которых я так сильно беспокоился в прошлый раз…

— Ты имеешь в виду тех, которые все никак не могли поделить… гм… «всеобщее транспортное средство»?

— Именно. На этот раз я приехал как раз вовремя, чтобы успеть предотвратить грандиозный скандал.