Ее лицо исказилось от злости, превращая божественную красоту в нечто инфернальное и завораживающее одновременно. Отвешенная мне пощечина обожгла и швырнула на пол с неженской, поистине демонической силой. В этот момент ее глаза засветились зловещим и мертвенно-лунным, а над головой проявились изящные и загнутые полукругом рога.

– Дурак! – подвела итог она нашей борьбе. Ее голос прозвучал одновременно мелодично и грозно, отдаваясь эхом в уме.

Извиниться я уже не успел, потому что проснулся. И на этот раз сильно о том пожалел. Сердце еще колотилось, а щеку жег след от пощечины. Там словно клеймо.

Я лежал, уставившись в потолок. Вероятно, перед этим что-то кричал, потому что в автобусе привстали с кресел и смотрели на меня удивленно. Но что мог бы им сейчас объяснить?

– Ты чо, Мить? – пихнул меня Лешка.

– А? Да не… – демонстративно сонно потянулся я, хотя всего трясло изнутри. Дневной свет слепил после темного и сырого подвала. – Приснилось чаво-то…

– Так ты ж не спал.

– Да ну? И что же я делал?

– Не в себе, что ли? – буркнув, округлил он глаза. – Или шутишь?

Тем временем по проходу к нам двигался бюст с медсестрой. Вид у Светланки был озабоченный.

– С вами, юноша, что? – мой лоб потрогали холодной ладошкой.

– В смысле? – я с трудом заставил себя поднять взгляд выше.

– Приступ, припадок? У вас так часто бывает? – спросила она и несколько раз энергично встряхнула термометр. Под маечкой точно запрыгала пара мячей, которые хотелось потрогать. – На вот, померяй.

– Ректально, надеюсь? – прыснул Ванек.

Девушка холодно посмотрела на него и отошла. Вид сзади был тоже отменный. Ради такого можно позволить себе заболеть, но там уже Толик пасется. Послевкусие приключения, которое я сейчас пережил, терзало возбуждением чресла.

– А чо с тобой, правда? Куда так орать? – уже шепотом спросил меня Ванька.

– Да говорю же – заснул! – фыркнул я отмахнувшись.

– Мить, не гони, – озабоченно посмотрел сидевший через проход, Лешка. – Нормально ж общались. Хоть помнишь, о чем?

– Ммм… – пожал я плечами. – О чем?

– Я помню! – подмигнул Ваньке ему. – Обещал нам, как приедем, поляну накроет. И еще ящик пива, не меньше.

– Мить, ну серьезно. Химии пережрал, или это после сотрясения мозга? – не отставал Лешка.

– Всё хорошо у меня! Да отвалите вы оба!

Я раздраженно отвернулся к окну. С химией и правда был пунктик. Тех, кто ее жрет, я презирал. Это ж нечестно. Сродни тому, что отстоял длинную очередь, а кто-то бежит сразу к кассе. А скорее, из-за того, что всё пропустил и теперь сам терзался вопросом: «А так было можно?»

Если мышцы «честные, то это долгий, адски утомительный труд. А долбоящеры очень быстро проходят этот путь на уколах. И похер им на побочки и твое возмущение. Кто разницу видит? С другой стороны, когда упираешься в свой потолок, дальше не сдвинуться, хоть ты убейся. Без химии чемпионом не стать, а на кой оно надо, если посадишь печень и почки?

Гневная тирада в уме отвлекла лишь на время. Блондинка в гробу – это проблема. Я некрофил, раз подсознание поднимает во сне эту тему. Или та девушка не из живых мертвецов? Запах тлена мог идти из соседнего гроба. Или от тех разбившихся склянок. В любом случае дело нечисто.

А главное – кто болтал тогда с Лешкой? Уж точно не я, раз это не помню. Спал как убитый, гоняя летучих мышей и дохлых блондинок. Шизофрения? Нейродегенеративное заболевание мозга? Альцгеймер? Ранний склероз? Выходит, жизнь коротка, зря не кололся. Так хоть прокачался бы до чемпионства.

Остаток пути я молча пялился в окно, опасаясь уснуть. Некрофилия – первый симптом, а что будет дальше? Если почти здоровый мозг способен на галлюцинации подобного уровня, то что выдаст больной? Содом и Гоморру? Откуда там эти картинки?

Занятый тяжелыми думами, я готовился к худшему, а в окне пролетали поля, виноградники, фермы. Не то чтоб ухоженно, но живописно. Не по-нашему точно. Без колхозных руин, ржавой хозтехники и разбитых коровников. Сельская идиллия и пастораль. Узкие дороги, но с идеальной разметкой и ровным асфальтом.

По приезду нас разместили на окраине рядом с консервным заводом, где предстояло работать. Здание, длинное и без удобств, напоминало казарму. Вероятно, построено для стройотрядов. Нам не привыкать, в институте на картошке было похуже. Какая-никакая, а всё ж заграница.

Уже на следующий день мы стали работать. Кормили неплохо, да и труд не особо тяжелый. Всех разделили по разным участкам, учитывая пол, темперамент и силу. Нашей троице досталось обязанность таскать и вываливать содержимое бесчисленных ящиков на транспортерную ленту. Целые горы томатов уносились в чрево яростно лязгавшей и брызжущей соком машины. Тут консервировали лютеницу, гювеч или пасту. Посвящение в традиционный для местных уклад мы прошли до обеда.