Сейчас в бильярдной гремела гроза по имени Бешеный. Раздобыв в каморке с инструментами топор на длинной ручке, он разносил бильярдный стол в хлам.

— А ну-ка! — приговаривал Бешеный при каждом ударе. — Ну еще!

Кутному поплохело. Взмахи топора отдавались в нем болезненным нутряным уханьем. Оно шибало в голову, дрожью пробирало в коленках. От уханья хотелось лечь и больше не вставать.

Он бы и лег, да в бильярдную влетел Сержант.

— Сдурел? Ты что творишь?!

— Ну-ка! — выпевал Бешеный. — А еще, да?

Время, понял Сержант. Пришло. На потом не отложишь.

Он подскочил к Бешеному — и, не тратя дорогие секунды на то, чтобы отобрать топор, со всей дури заехал психу ладонью по уху. Жизнь — мамка сложная, неласковая. Она научила Сержанта не расходовать время на грозные кулаки, рискуя испортить ударом по твердому свои же пальцы. Вот так хорошо: ладонь по уху, основание ладони под ухо.

Ага, сел на жопу. Башкой трясет.

— Ты, блядь…

Поразмыслив, Сержант добавил: пнул Бешеного в лоб. В треть силы, ребристой подошвой берца. Так, чтобы псих поплыл, но не вырубился — затылком о стену приложился, и хватит.

— Очухался?

— А что они? — внятно спросил Бешеный.

Голос его был детский, обиженный.

— Кто?

— Они! Они вернутся, будут шары гонять. А я? Я в грязь лягу, да? Они — шары, а я в грязь? Нет уж, не гонять им шары…

Он потянулся к оброненному топору. Сержант ногой откинул топор под стену, от греха подальше.

— Иди ляг. Понял?

— Они, значит, шары…

— Вали в спальню! Выполнять!

Бешеный скис, сдулся: будто воздушный шар прокололи. Встал сперва на четвереньки, затем как положено. Побрел к двери.

Сержант дождался, пока он выйдет прочь. Сосчитал до десяти. Взял топор — и наотмашь засадил обухом в стену. Упала, разбилась декоративная тарелка, висевшая на гвоздике.

Хотелось запустить топором в окно. Нервы ни к черту. Но тогда Бешеный вернулся бы, а это уже было лишним.

Когда Сержант ушел из бильярдной, Кутный потащился следом.

Мохнатым комом встал в коридоре, у двери. Дверь Сержант за собой запер, вероятно, опасаясь мести Бешеного — спящему не отбиться! Но для Кутного в доме не было преград. Двери, стены, запоры, вентиляционные отверстия — везде открытая дорога.

В спальню Кутный не зашел по другой причине. В нем что-то менялось: болезненно, непривычно, страшно. Кутный прислушивался к этим изменениям, пытался осознать их смысл и значение. Не знал: воспротивиться или принять? А может, просто смириться и ждать неизбежного?

Что делать, а?

За дверью шумел Сержант: выдвигал ящики шкафов, рылся в вещах, швырял их на пол, даже не собираясь вернуть на прежнее место. Что-то изредка прятал в рюкзак, что-то в карманы. Отодвинул трюмо, заглянул за него. Отодрал фанеру, которой трюмо было обито с тыла. Ухнул с огорчением: видать, не нашел того, на что рассчитывал.

В дорогу собирается, расстроился Кутный. Бросит меня.

Опять меня бросят одного.

Этажом ниже в шкафах гостиной рылся Бешеный. Стонал, охал — у него болела голова. Разбил стулом телевизор. И опять шуршал, стучал, громыхал; отбрасывал или прятал в вещмешок. Очкарик спал рядом на диване, свернувшись калачиком. Шум, производимый Бешеным, его не тревожил. Где-то, должно быть, рылся и Сиделец, но Кутный его не слышал.

Крысы, думал Кутный. Хозяева.

Хозяева-крысы.

С крысами он сталкивался не впервые. Выводил из подвалов, гнал прочь, пугал, чтобы не вернулись. Прежние хозяева не брезговали и крысиным ядом, разбросанным в местах, где кучковались грызуны, но Кутный старался не доводить дело до крайностей — гнал крыс раньше, чем они начинали дохнуть вместе с крысятами.

То, что крысы большей частью сбегали в дома по соседству, его не беспокоило. Чужие дома — чужая забота.

Хозяева-крысы. Их что, тоже надо гнать?

Сержант нашел упаковку фломастеров. Встал у стены, выбрал черный. Написал на обоях: «Я с улыбкою весёлой буду жечь чужие сёла!» Кутный ничего не понял. Читать он не умел, но в доме, как уже было сказано, от него не мог укрыться никакой смысл: явленный или тайный, написанный или высказанный вслух.

Жечь сёла. С улыбкою.

Это как?

«Коси укроп», — написал Сержант рядом. И еще: «У солдата три пути: 200, 300 и статьи». И еще: «Zадачу Vыполним!»

Глупости какие-то, вздохнул Кутный.