Когда я сдавала свой ящичек на хранение перед дипломом, моё сердце билось так громко, что я почти ничего не слышала. Даже мигрень ощущалась чуть меньше. Большинство артефакторов заряжали свои приборы до защиты диплома именно из-за волнения и страха, которые сильно сказывались на резерве.

Правда, Люсиль в прошлом ничего не зарядила, конечно. Мне пришлось заряжать её монстр-артефакт прямо на дипломе, чего почти никогда не случается, несмотря на то, что это было не запрещено.

Всю неделю я слышала, как многие восхищались храбростью и доблестью моей бывшей подруги. Все, кроме настоящих ликвидаторов. Посторонние также не забывали добавить, какая же я дура, что потеряла такую подругу, и что, возможно, есть причина, по которой такая, как Люсиль, больше со мной не общается. Я очень надеялась, что Себастьян Торн вернётся раньше, но этого не случилось. Он ожидался завтра, и я верила, что командир сможет сделать что-то с этой ситуацией.

Наибольшую боль мне почему-то приносило то, что Макс полностью игнорировал меня, словно я больше не существовала. Даже то, что Том Ашвелл демонстративно не признавал статуса Люсиль, никак не сказывалось на мнении Фуллагара. Два дня назад я столкнулась с Максом в коридоре и поздоровалась с ним, но он даже не ответил. Зато Люсиль купалась в его внимании, они постоянно общались и находились рядом, в его глазах светилось восхищение и уважение. Он даже терпел безмозглую Марту, которая иногда к ним присоединялась.

В мыслях об этом я направлялась в купальни, надеясь, что смогу немного расслабиться. Волнение съедало меня изнутри, и меня мучила чудовищная мигрень после полной траты резерва.

— Айви… мы можем поговорить? — услышала я со спины и увидела быстро приближающегося ко мне Макса. Кивнув, я предложила ему спуститься на первый этаж, где было просторное фойе и скамейки, но тот покачал головой, решив поговорить прямо здесь, в коридоре, где нас мало кто может услышать.

Только после этого я смогла увидеть его лицо и почему-то сразу же почувствовала тревогу. Он выглядел бледным и словно потерянным. Все восхищение и участие, которые я обычно видела в глазах Макса, когда он смотрел на меня, полностью исчезли.

— Ты в порядке? — спросила я. Он выглядел бледным и уставшим, и я подумала о том, что вряд ли у него сейчас есть возможность использовать максимальный резерв. А ведь стихийники тоже будут защищаться и получать ограничение, через несколько дней после нас.

Макс молчал, просто неотрывно смотрел на меня, его взгляд был очень грустным, тревожа меня ещё больше. Я немного стушевалась.

— Возможно, нам стоит поговорить в другой раз? Ты выглядишь очень уставшим, и тебе лучше отдохнуть.

Мне тоже нужно было отдохнуть. После заряда артефакта во мне не осталось ни капли энергии, и резерв был практически на нуле. А завтра был, возможно, один из самых важных дней в моей жизни.

— Изображаешь из себя всю такую заботливую? Ты настоящая фальшивка, — внезапно очень грубо сказал Макс.

Я вздрогнула, нехорошее предчувствие сжало сердце в тиски.

— Я ничего не изображаю. Хотя бы объясни, перед тем как оскорблять, — сразу ответила я, не понимая, что на него нашло.

— А что тут объяснять? — он устало взглянул на меня. — Ты мошенница. Изображаешь из себя талантливую умницу, врёшь мне месяцами о том, какая ты хорошая и невинная… При этом пытаешься украсть чужую работу. Ты мошенница и лгунья, Айви Браун, приспособленка, которая живёт за счёт других.

От осознания сказанного я почти перестала дышать. Последние слова Макса в точности повторяли те, что он сказал мне в прошлой жизни, но уже после диплома. С этого началась моя настоящая травля в академии.

Я должна отстоять своё честное имя. Я не была мошенницей и не была лгуньей, ни в этой, ни в прошлой жизни.

— Почему ты так разговариваешь со мной? — Я всё дальше отходила от Макса, понимая, что сейчас он мне не друг и не поклонник. Он пришёл сюда, чтобы оскорбить и унизить меня и высказать мне свои претензии. — Когда, по-твоему, я совершила акт мошенничества? И когда, по-твоему, я врала тебе?

Лицо Макса исказилось от гнева и боли. Сейчас оно сильно отличалось от того равнодушного презрения, которое читалось на его лице в похожий момент в прошлой жизни.

— Не знаю, может, когда ты крала идею дипломного проекта у той, кто спас мою жизнь и жизнь моего брата? У той, кто рискует своей жизнью ради общего дела, но даже в академии не может найти покоя от таких завистниц, как ты, которые пытаются украсть её достижения?

Значит, он говорит о Люсиль.

Если бы мне не было так больно, я бы рассмеялась. Какая ирония — она придумывала мои грехи для Макса и обвиняла меня в том, что делала сама.

— Как можно быть настолько отвратительной? — негромко продолжал Макс. — Настолько беспринципной, лживой, мерзкой? Ты понимаешь, что крадёшь дело её жизни?! Неудивительно, что она выкинула тебя из комнаты, когда поняла, с каким чудовищем живёт, а ведь ты так долго изображала её подругу!

С каждым его словом я словно летела в пропасть, и рядом не было никого, кто бы подал мне руку. И эти жестокие слова говорил мне Макс, тот, кто нравился мне как мужчина. Кто целовал меня и предлагал отношения меньше трёх недель назад. И я ведь даже всерьез задумывалась о такой возможности.