Почему-то казалось, что всё кончено, хотя умом я понимала, что это совсем не так.

Было ужасно больно.

Душераздирающие трагедии – привилегия ночи: солнечный свет, даже ненастоящий, всё делает менее драматичным. Честно говоря, наутро – точнее, далеко за полдень – произошедшее уже не казалось мне катастрофой. Ну, не поняли друг друга, не сумели объясниться… взрослые ведь люди, встретимся и поговорим, решим все проблемы словами, думала я.

Наивная.

Как выяснилось, помимо других талантов, Йен обладал удивительной способностью пропадать где-то часами по крайне уважительным причинам, так, что никак нельзя было заподозрить, что он делает это специально. Сперва он возился с травмами Тильды, потом отправлял письма каким-то очень нужным союзникам, затем медитировал и, наконец, ещё раз наведался в пещеру к Кровавым Безумцам, где проторчал аккурат до следующего утра. Притом еда не переводилась, таинственным образом самозарождаясь на плите – когда ни загляни на кухню, а голодным не останешься.

– И где он сейчас? – тихо спросила я, гипнотизируя поджаренные тосты, совсем свежие, дымящиеся ещё.

Видимо, взгляд у меня был странный, потому что Тильда сглотнула и, кажется, подавила секундный порыв отодвинуться. Хотя мне это наверняка померещилось – не могла же грозная чародейка опасаться обычного человека…

– Восстанавливает баланс, – ответила она осторожно. И сделала невероятное по степени прозорливости предположение: – Вы что, поругались, что ли? Он к тебе подкатил, ты его отшила, и теперь он лечит израненное самолюбие?

Откровенно признаться, я опасалась, что именно так ситуация и выглядит с его точки зрения, потому соврала с чистой совестью:

– Нет, просто Йен занят всё время, а я скучаю. Он не говорил, когда закончит?

– Вроде нет, – пожала Тильда плечами.

Я обернулась к Салли за уточнением, и та отрицательно мотнула головой.

Что ж, тогда выход один – подкараулить этого мастера уклонения прямо у того зала, где он медитирует. И желательно лечь поперёк дверей, вдруг у него всё же не хватит наглости просто переступить меня и пойти дальше.

Словом, настроившись на долгое ожидание, я уселась прямо на полу, вытянув ноги через проход, и уткнулась в увесистый детектив с незнакомой фамилией на корешке, благо интеллектуальной пищей мы были обеспечены столь же щедро, сколь и обычной. Хотя вряд ли, конечно, Йен думал, что его предусмотрительность и заботливость обернутся против него же… Роман оказался весьма увлекательным, страницы шелестели, время летело незаметно, но главный герой моей собственной истории появляться не спешил. Иногда мне мерещились поползновения розового тумана из-под двери, который исчезал даже от пристального взгляда. Где-то на середине книги я заподозрила, что меня уже обвели вокруг пальца, но потом вдруг ощутила внезапный прилив сонливости – явно искусственного происхождения – и возликовала.

– Трус, – пробормотала я вяло. И, усилием воли разогнав дремоту, прибавила: – Йен, надо поговорить. Сейчас.

На несколько мучительных мгновений сонный морок стал практически необоримым, но потом исчез без следа. На контрасте меня аж подбросило. Сердце заколотилось, точно от фирменного двойного эспрессо с шоколадом в «Норе».

Йен стоял в дверях и смотрел на меня сверху вниз – весь в чёрном, от водолазки до носков, точно одежду ему пришлось добывать в недрах моего гардероба. Жар чувствовался даже на расстоянии, и я оробела, вспомнив прошлую ночь, но быстро взяла себя в руки и кое-как встала. С учётом нашей разницы в росте грозно глядеть в глаза как-то не получалось, поэтому для усиления эффекта пришлось нахмуриться и засопеть. Подозреваю, что со стороны это смотрелось скорее забавно, чем страшно, однако Йена проняло.

– Проходи, – вздохнул он и посторонился. Я быстро прошмыгнула в помещение, пока он не передумал. – Кстати, замечу, ни к кому конкретно не обращаясь: подслушивать нехорошо. Хотя бы потому, что существует множество охранных чар, которые весьма безжалостны к любопытным ушам.

Со стороны лестницы после этого высказывания донеслось фырканье и торопливые шаги. Почти неразличимые, впрочем – возможно, всего лишь плод слишком буйного воображения, к тому же прислушаться толком не удалось: Йен быстро запер дверь, отсекая лишние звуки.

Мы очутились наедине.

Никакой мебели в зале не было, что только добавляло неловкости – ни присесть, ни спрятаться, если уж совсем припрёт. Только круг посередине пола слабо светился, как в убежище у Хорхе, и возвышался над паркетом сантиметров на пятнадцать, из-за чего вообще создавалось впечатление, что места здесь мало, шагнуть некуда. Йен, впрочем, и не спешил отходить от порога, подпирая косяк плечом. Некоторое время мы пялились друг на друга, а потом я протараторила почти скороговоркой, чтобы не передумать в процессе: