Йен так и не давал о себе знать. Мне постоянно мерещилось его незримое присутствие – в том, что всегда находились улыбчивые незнакомцы, готовые помочь с сумками; в том, что иногда в опустевшей чашке снова появлялся горячий шоколад или кофе, когда сложно было оторваться от работы с блогом или от интересного фильма; в том, что в холодильнике иногда обнаруживалась тарелка с оладьями, коробка шоколадных конфет или ещё что-нибудь вкусное, но точно купленное не мной; даже в том, что за три месяца на книжных полках не осела пыль, да и полы выглядели подозрительно чистыми… Хотя, конечно, всё это легко можно было списать на собственную забывчивость и рассеянность после тяжёлого потрясения.

Порой заглядывал Хорхе – с маленькими подарками, вроде книг или полевых цветов, с незамысловатым угощением или просто для того, чтобы переброситься перед сном парой фраз. Но в последнее время мы виделись всё реже. Возможно, ему наскучила возня с обычным человеком, но я предпочитала думать, что просто выгляжу теперь более уверенной – как женщина, которая не нуждается в опеке или защите.

Близилось лето; дни становились жарче.

Раза четыре меня навестили Салли и Тильда. Первый их визит, конечно, был фееричным: они до смерти напугали томного мальчика-дизайнера, с которым я поспорила из-за цветового решения столешниц и пуфов. Впрочем, кто угодно ужаснулся бы, увидев, как в окно лезут две мрачные, сосредоточенные бандитки в одинаковых кожаных комбинезонах с заклёпками. На резонный вопрос, почему они не воспользовались дверью, Салли ответила коротко и предельно ясно:

– Закрыто, – указала она на входную дверь, действительно запертую на щеколду. И ткнула пальцем в окно у себя за спиной: – Открыто.

Но я так им обрадовалась, что простила даже изгнание дизайнера – с которым, впрочем, в любом случае вряд ли бы получилось найти общий язык. Вечер в итоге вышел чудесный – с кучей вредной еды, кастрюлей глинтвейна и ворохом свежих новостей. Тильда выглядела откровенно уставшей и с ходу пожаловалась на Бальдехильду, которая безжалостной рукой втянула её в управление кланом Непентес.

– Встречи и переговоры, встречи и переговоры, сожрать никого нельзя – политика, – пожаловалась она, раскачиваясь на стуле. – Бабуля, видать, хочет, чтоб я стала преемницей.

– А ты? – спросила я.

После чашки горячего вина никакие проблемы уже не казались мне достойными долгих переживаний… ну, кроме одной, двухметровой, чьё имя я решила временно не упоминать.

– А я не знаю, – честно призналась Тильда. – В Запретном Саду сейчас хаос. Разные семьи двигают своих кандидатов в садовники, Розарий распустили до осени – будут как-то менять процесс обучения и приглашать новых наставников. Франческа Датура второй месяц делает вид, что она при смерти, после того как попыталась предъявить нам с тобой обвинения в убийстве Николетт и огребла. Но лаяться за власть с Розами ей это не мешает. А Розы… – и она вдруг резко умолкла и закашлялась, потирая бок.

Салли невозмутимо положила на стол вилку с погнутыми зубчиками и уставилась на меня невинными глазами.

– Ты грустишь?

Выпитое вино от этого вопроса словно испарилось из меня – а жаль.

– Нет, – солгала я уверенно. – Дел слишком много. Кстати, обязательно заглядывайте на открытие кофейни, где-то в середине лета, думаю, Правда, надо ещё название придумать…

Но сбить с толку мою чудесную сестрёнку было невозможно.

– Грустишь, – кивнула она задумчиво. – Хорхе запретил к тебе ходить. Говорит, нужен покой. Говорит, позовёшь сама, когда придёт время. Думаю, не прав.

Что-то в её словах неприятно меня царапнуло, но я трусливо предпочла не задумываться, что именно, и только пожала плечами:

– Ему виднее, с таким-то опытом… Хотя я рада, что вы его не послушались и пришли.

– Скучала? – расплылась в улыбке Тильда.

– Ну, кто мне ещё тут дизайнеров приструнит? Я одна не справляюсь.

Это была, разумеется, шутка, но крылась в ней некая гаденькая истина: справляться с собственной жизнью получалось как-то не очень. Правда, после того вечера времени на печальные размышления осталось ещё меньше, потому что гости ко мне зачастили. В основном, правда, такие, какие обычно являются в кошмарах: пару раз заглядывала Маллори – якобы инспектировала молодняк в столице и решила заскочить по дороге, как-то вечером завалился Дино в компании с тем самым зубастым «молодняком». А однажды на пороге у меня нарисовался сногсшибательный зеленоглазый блондин, облачённый сплошь в белое – футболка, джинсы и кеды, хоть бы где какое пятнышко было.

Арто я в нём опознала не сразу, а когда узнала, то сердцебиение ускорилось раза в два.

– Не бойся, страшная женщина, Хорхе нас пасёт, – хмыкнул он, длиннющим пальцем указывая на пышный куст шиповника, в котором при желании могла целая рота спрятаться. – И я ненадолго, да.

– Э-э… – я сглотнула и наконец с трудом совладала с эмоциями. – Проходи, конечно. Я тебя просто не узнала.

Он повздыхал, явно горюя о своём чудесном – и слегка инопланетном – облике, но потом горделиво выпрямился и слегка стукнул себя кулаком в грудь, скалясь:

– Я велик, да? Мастер скрытности. Обладаю всем, чем обладает человек, – и он зачем-то похлопал себя по задним карманам.

Стало смешно.

– Пройдёшь? – предложила я любезно. – Дино в прошлый раз оставил у меня пару настолок, в некоторые можно сыграть вдвоём…

Глаза у Арто загорелись от азарта.

В целом, ночь получилась нескучная, но вот утром, распрощавшись с гостем, я поняла, что так и не спросила его про Йена.

Дни сменялись так быстро, что календарь за ними явно не успевал. Вскоре наступила такая жара, что спать без кондиционера было невозможно; затем неделю бушевали грозы, так, что к жаре прибавилась ещё и влажная духота… А потом в саду через улицу расцвели розы – крупные, медово-пьяные, хищного тёмно-красного цвета, и это означало, что лето наконец наступило на город – с размаху, всей своей тяжестью. До открытия кофейни оставалось всего ничего, а толковое название так и не придумывалось; настроение у меня портилось стремительно.