Мы вошли в общий вход и по каменной лестнице поднялись на первый этаж [2] , где увидели массивную дверь, над которой белыми буквами было написано имя моего друга.

– Не очень привлекательно внешне, – заметил Торндайк, вставляя ключ в скважину, – но внутри уютно.

Тяжелая дверь открылась наружу, и стала видна другая дверь, внутренняя, обитая байкой; Торндайк открыл ее и придержал, пропуская меня.

– Вы увидите в моей квартире странную смесь, – сказал Торндайк, – потому что в ней сочетается привлекательность офиса, музея, лаборатории и мастерской.

– Вы забыли ресторан, – добавил невысокий пожилой мужчина, выливавший кларет из бутылки в стеклянный сифон.

– Да, забыл, Полтон, – произнес Торндайк, – но вижу, что вы не забыли.

Он взглянул на столик у огня, уставленный принадлежностями нашего ужина.

– Расскажите, – попросил Торндайк, когда мы попробовали результаты кулинарных экспериментом Полтона, – что произошло с вами с тех пор, как десять лет назад вы оставили больницу.

– Моя история короткая, – с горечью сказал я. – И довольно распространенная. Как вы знаете, мои средства кончились неожиданно. Когда я заплатил за экзамены и регистрацию, мой сундук совершенно опустел, и хотя медицинский диплом содержит в себе, используя выражение Джонсона, потенциал богатства, превосходящего самую алчную мечту, существует огромная разница между потенциалом и его практическим осуществлением. Я зарабатывал на существование иногда как ассистент, иногда как временный заместитель. Сейчас у меня вообще нет работы, так что я занес свое имя в список ищущих работу.

Торндайк поджал губы и нахмурился.

– Какой позор, Джервис, – сказал он, – что человек ваших способностей и подготовки тратит время на случайные работы, как какой-то неквалифицированный мот.

– Это верно, – согласился я. – Мои способности сильно недооцениваются тупым и упрямым поколением. Но что тут можно поделать, мой ученый брат? Если за вами нищета, которая скрывает ваш талант с мощностью в тридцать тысяч свечей, его вряд ли заметят.

– Да, вероятно, это так, – согласился Торндайк и на какое-то время глубоко задумался.

– А теперь, – сказал я, – послушаем ваше обещанное объяснение. Мне не терпится узнать, какая цепь обстоятельств превратила Джона Эвелина Торндайка из успешного врача в светило закона.

Торндайк снисходительно улыбнулся.

– Дело в том, – произнес он, – что никакого превращения не было. Джон Эвелин Торндайк по-прежнему медик.

– А парик и мантия! – воскликнул я.

– Да, просто овца в волчьей шкуре, – ответил он. – Я вам расскажу, как это произошло. После того как шесть лет назад вы ушли из больницы, я остался, исполнял различные незначительные обязанности, был помощником демонстратора, куратором и все такое, работал в химических и физических лабораториях, в музее и в помещении для вскрытия и тем временем получил дипломы доктора медицины и доктора наук, потом пытался стать коронером, но вскоре неожиданно ушел в отставку Стедман – вы помните Стедмана, он читал лекции по медицинской юриспруденции? – неожиданно ушел в отставку, и я попросился на его место. К моему удивлению, меня назначили лектором, поэтому я отказался от попыток стать коронером, поселился в этой квартире и стал ждать, что подвернется.

– И что подвернулось? – спросил я.

– Любопытный набор самых разнообразных занятий, – ответил он. – Вначале меня просили провести анализы в сомнительных случаях отравления, но постепенно сфера моего влияния расширялась и сейчас она включает все случаи, когда в суде требуются специальные сведения из медицины или физики.

– Но я заметил, что вы выступаете в суде, – сказал я.

– Очень редко, – ответил он. – Обычно я выступаю темной лошадкой судьи или адвоката – научным консультантом. В большинстве случаев я вообще не появляюсь в суде; я провожу исследования, анализирую их результаты и предоставляю факты и предложения для перекрестного допроса.

– Это гораздо интересней, чем быть дублером отсутствующего лечащего врача, – немного завистливо сказал я, – но вы заслуживаете успеха, потому что всегда были усердным работником, не говоря уже о ваших способностях.

– Да, я много работал, – ответил Торндайк, – и по-прежнему много работаю, но у меня есть часы работы и часы отдыха, в отличие от бедняг врачей общей практики, которых могут вытащить из-за обеденного стола или ночью во время сна… Проклятие! Кто это может быть?

Как бы в качестве комментария к его словам послышался стук в наружную дверь.

– Пожалуй, стоит посмотреть, кто это, – продолжал он, – хотя надеешься, что в такое время, увидев закрытую дверь, люди поймут намек.

Он прошел по комнате и с раздраженным видом открыл дверь.

– Сейчас позднее время для делового визита, – послышался виноватый голос снаружи, – но мой клиент очень хочет встретиться с вами немедленно.

– Входите, мистер Лоули, – несколько натянуто произнес Торндайк, открывая дверь и впуская двух посетителей. Оба мужчины. Один средних лет, очень похожий на хитрого адвоката, второй – красивый молодой человек привлекательной наружности, но бледный и взволнованный.

– Боюсь, – сказал этот молодой человек, посмотрев на наш стол, – наш визит, за который несу ответственность только я, неразумен. Если мы причиняем неудобства, доктор Торндайк, прошу сказать нам. Мое дело может подождать.

Торндайк бросил на молодого человека проницательный любопытный взгляд и ответил гораздо любезнее:

– Полагаю, ваше дело ко мне не может ждать, а что касается неудобств, мой друг и я – мы оба врачи, а врач должен предоставлять свои услуги неограниченно двадцать четыре часа в сутки.