В Смоленске я расспросил купцов на местном рынке и нашёл торговца, прибывшего в этот город из Киева. После хорошего угощения и обильного возлияния киевлянин подробно рассказал мне, к кому обратиться в стольном граде, чтобы получить хорошее место для торга, и как его отблагодарить.

Мы поступили согласно его поучениям, и наша ладья получила несколько торговых лавок в главном проходе киевской торговой площади, где мы и расположились. Я не только подробно расспросил того киевского купца о ценах на наши товары, но и тщательно всё записал на берестяных лоскутках. Эти знания помогали нам отбиваться от большого числа перекупщиков, желавших по дешёвке скупить товары у приезжих неопытных торговцев, каковыми мы, по сути дела, и являлись.

Одни пытались увещевать нас, выдавая свои цены за самые выгодные для продажи гуртом. Другие стращали, что с такими ценами мы просидим в Киеве до следующей весны. Они не знали, что моя ладья собирается пробыть в Киеве подольше, дождаться прихода летних торговых караванов из Царьграда и закупиться прибывшими с ними заморскими товарами. Только после этого я с моими родичами – компаньонами планировали вернуться в Смоленск. Там поторговать купленным в Киеве и осенними дождями вернуться домой с частью заморских товаров. Поэтому нам не было надобности куда-либо спешить, и мы твёрдо держали цену.

Недалеко от нашего торгового места находилась палатка греческого торговца книгами и рукописями. Я ещё в монастыре пристрастился к чтению и при первой оказии посетил эту лавку.

Книги стоили безумно дорого. Мы только развернули торг, поэтому о покупке даже простого свитка оставалось только мечтать. Но я приходил в лавку и просматривал имеющиеся книги, отбирал заинтересовавшие меня фолианты и записывал их авторов и названия.

Однажды, когда я, положив очередную книгу на подставку, бережно перелистывал страницы, знакомясь с содержанием и оформлением фолианта, в палатку вошёл высокий худой священник. Длинные седые волосы, ниспадающие на плечи, подёрнутые сединой усы и борода говорили о почтенном возрасте вошедшего. Чёрная ряса, сшитая из богатого на вид сукна, и большой золочёный крест, свисающий на груди, говорили о высоком положении попа. Он вполголоса заговорил с продавцом. Я заметил, что монаха заинтересовала моя персона, и он то и дело бросал взгляд в мою сторону. Переговорив с торговцем, монах подошёл ко мне и через мою голову посмотрел на книгу, которую изучал.

—Ты разумеешь буквицы, сын мой? – спустя некоторое время обратился ко мне старец, находясь за моей спиной.

– Да, отче, – смиренно ответил я, поворачиваясь к священнику.

– Как звать тебя? – продолжит расспросы поп, протягивая при этом руку для поцелуя.

– Я Целав из Любосты, что близь Герсики в Полоцкой земле. – я назвал себя, целуя протянутую руку.

– Ты крещён?

– Да, святой отец, – заверил я. – Я крещён под именем Дмитрий.

– И письму обучен? – поинтересовался священник.

– Обучен, отче, – подтвердил я.

– А на каких языках писать и читать разумеешь? – не отставал старец.

– На русском, болгарском для церкви, греческом и латинском.

– А не хотел бы ты, сын мой, стать списателем книг и свитков? – неожиданно предложил священник.

– С превеликим удовольствием приобщился бы и опыт списания имеется в бытности моём обучении в Полоцком монастыре, – смиренно ответил я, – но в Киеве у меня торговый интерес, и лавка моя находится неподалёку.

– Воля твоя, сын мой, – разочарованно вымолвил поп, – но если передумаешь, то найдёшь меня в княжеских палатах. Спроси у стражи игумена отца Сильвестра, и они сопроводят тебя ко мне.

Сказав это, он резко развернулся и быстро покинул палатку.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Вопреки предсказаниям перекупщиков, наши товары торговались очень бойко. Большую часть воска, льняных тканей и всю мягкую рухлядь мы не выставляли. Мы не выставили их с прибытием первых двух торговых караванов из Царьграда, так как цены на товары, интересующие византийцев, держались низкие по причине их обилия. Мы дожидались прибытия последующих караванов из Империи и латинских стран.

По мере истощения торговых запасов у меня появилось больше времени на посещение книжной лавки, и я уже присмотрел две книги, которые намеревался выкупить перед отплытием домой.

В тот день я в очередной раз наведался в книжную палатку, чтобы обсудить трактат Страбона с Феофаном, владельцем этой лавки. Об этом мы сговорились с торговцем в предыдущее моё посещение.

У входа в палатку мы столкнулись с богато одетой киевлянкой. Вернее, это она буквально врезалась в меня. Задохнувшись от возмущения, она злобно посмотрела на меня, и я тут же утонул в бездонной глубине её голубых глаз. Алые пухленькие губки уже разомкнулись, чтобы злобно отчитать меня. Но вместо того, чтобы разразиться бранью, её васильковые очи округлились по какой-то причине и уставились на меня. Его губки расплылись в улыбке, проявив очаровательные ямочки на пухлых щёчках.

Мы бесконечно долго стояли, глядя друг на друга широко распахнутыми глазами. И не было сил отвести взгляд.

На самом деле это длилось буквально пару мгновений, разрушенных голосом холопки:

– Госпожа, с вами всё хорошо.

– Да, Дарина, – вздрогнув от неожиданности, негромко произнёс синеокий ангел, – всё хорошо. Следуй за мной.

Одарив меня на прощание ослепительной улыбкой, девушка развернулась и удалилась по главному рыночному проходу в сопровождении холопки, державшей в руках какую-то небольшую, но толстую книжку. Я не осмелился долго смотреть им вслед.