Илай не отстраняется, не пытается ответить мне или потрогать меня. Вообще ничего. Он замер. Как статуя.

В отличие от моего ванильного сердца, которое избивает грудь изнутри, пока мои губы прижимаются к мягким и теплым, но безответным губам Багирова.

На мгновение я мешкаю, не зная с чего начать. Но я ведь уже начала…

Прижимаясь к закрытому рту, я несмело обхватываю его нижнюю губу и оттягиваю ее, чувствуя, как внизу живота зарождается и начинает расти горячий шар.

Багиров не реагирует.

Его рот остается закрытым, и он не целует меня в ответ. Единственная перемена, которую я чувствую, – его тело, превратившееся в камень.

Я повторяю движение, несмотря на то что мои губы горят, будто я целую огонь.

Но он снова не отвечает мне.

Я делаю что-то не так? Все настолько плохо?

Горечь обиды и глупого стыда скапливается во рту. Достало. Я нервно сглатываю и провожу языком по его губам, пробуя вкус, который затмевает всю предыдущую горечь.

Уже смелее я обхватываю губами его верхнюю губу и нерешительно тяну ее на себя, чтобы лизнуть языком.

По крайней мере, такие поцелуи я видела в мелодрамах. Не знаю, насколько эффектно это в моем исполнении. Неважно.

Придерживаясь этой же тактики, я снова целую Багирова, но на этот раз смелее, в надежде, что почувствую отдачу, но его губы остаются неподвижны.

Я пытаюсь углубить поцелуй, но это равносильно тому, что целовать долбаную статую!

Разозлившись, я крепче впиваюсь в его лицо пальцами и толкаю язык ему в рот.

Вкус мяты, немного табачный и его собственный тут же взрываются на моих рецепторах. Я хочу еще и уверенней раздвигаю его губы языком, пока прерывистый вздох не срывается с моих губ тихим стоном. Черт…

Я чувствую, как на затылке вспыхивает жжение, прежде чем понимаю, что меня оттягивают назад за волосы.

— Если ты не хочешь, чтобы я лишил тебя девственности на обочине дороги, слезь с меня на хрен, — гремит его грубый голос, и я сталкиваюсь с дикими темными глазами.

Наверное, я не могу здраво мыслить. Или все дело в эмоциях. Но я совершенно не контролирую то, что слетает с моего языка.

— А что, ты собираешься сделать это в особенном месте?

Я облизываю свои губы и пьянею от его вкуса на них. Мне жарко. Думаю, если я сейчас посмотрюсь в зеркало, то увижу насыщенно-красное лицо. Это мой первый осознанный поцелуй. И он очень похож на наркотик.

Потому что мне хочется еще.

И плевать, что он не ответил.

Сейчас его действия кажутся куда более важными.

Багиров с минуту молчит, испепеляя меня жестким взглядом.

Я чувствую, как под пальцами сжимаются его мускулистые челюсти. И почему-то я радуюсь этому движению, как маленькой победе.

Но радость заканчивается, когда Илай освобождает мои волосы от собственнической хватки, приподнимает меня и скидывает обратно на место.

Я теряю тепло его большого тела так стремительно, что сердце разгоняется до предела, чтобы поддержать температуру, при которой оно плавилось.

Медленно сглатывая, я устраиваюсь на своем сидении и наблюдаю, как его челюсть сжимается еще раз.

Он качает головой, а затем подается вперед и заводит машину.

— Ты плохо на меня влияешь, Ведьма, — бросает он грубо и, не глядя на меня, трогается с места.

Остаток дороги мы проводим в тишине. Я пытаюсь отвлечься на музыку, которая играет фоном. Только ничего не могу поделать с тем, что то и дело разглядываюего длинные пальцы, испещренные татуировками.

Но когда мы въезжаем в город, мое уравновешенное состояние начинает снова вытеснять знакомое напряжение.

Он паркуется у общежития. Машину не глушит. И это добавляет неловкости всей ситуации.

Что я должна ему сказать? Спасибо, что подвез? Но я и увозить не просила. Пока? Было классно, что ты не поцеловал меня в ответ?

— Чего-то ждешь, Ведьма?

Я вздрагиваю и чувствую, как быстро румянец расползается по лицу жаром.

— Спасибо, — бубню я первое, что попадается на язык и, отстегнув ремень, открываю дверцу, вот только выбраться я не успеваю.

Багиров сминает капюшон моей толстовки в кулак и дергает обратно.

Я взвизгиваю, но не успеваю возмутиться, как мое горло обхватывает пятерня и на губы обрушивается поцелуй, который доводит меня за считанные секунды до асфиксии.

Он доминирует.

Его большие руки снова заставляют меня чувствовать себя крошечной и беспомощной.

Но я все равно сжимаю толстовку на его груди и пытаюсь дышать, пока его язык проскальзывает в мой рот так, будто он хозяин этого места.

Этот поцелуй, как и всегда, полон безумия. Я пытаюсь поспеть за ним или подстроиться, но это невозможно.