Хватит, чтобы заполнить даже его, Ульвика Бездонного? Хватит, чтобы удовлетворить, насытить его, утолить на время его сильную жажду? Предположим, он сможет лучше поразить их, этих великанов и богов? Предположим, он сможет если не осушить рог, то понизить его уровень больше, чем это сделал сам Тор? Изменить сами приливы и отливы, ну и связанное с ними тусклое движение Луны?

Наступила глубокая зима. Ярлы заключили перемирие, чтобы ни одна армия не пошла в бой. Длинные корабли простаивали у причалов, пока толстый лед загромождал фьорды и заливы. Женщины гнули спины над ткачеством, ремесленники над своими инструментами. Умельцы вырезали фигурки для тафл-игр из китового уса. Вычищалось оружие, планировались весенние набеги. Дни оставались темными, ночи - еще темнее. Мужья и жены ссорились и трахались. Рождались дети. Гончие вынюхивали объедки в камышах, покрывающих пол. Рассказывались сказки, пелись песни.

А Ульвик? Ульвик пил. Он пил в большом зале до тех пор, пока не уставал от гостеприимства лорда. Он пил в тавернах, пока не кончалось серебро. Он пил с друзьями и с незнакомцами. Но слишком скоро запасы медовухи истощились. Слишком скоро вина нигде не стало, а эль стал редкостью. Только ячменное пиво, да и то разбавленное водой, стояло между жаждой Ульвика и его полной погибелью. Его дух настолько погрузился в мрачное отчаяние, что он обнаружил себя, несчастного, лежащим в грязи свинарника, слушая, как свиньи сопят у своей кормушки.

Там его и нашла девушка, девушка-свинопас, босая и оборванная. Едва ли ему подобная, не столько стройная, сколько тощая, с темными глазами и резкими чертами лица. Ее конечности были покрыты грязью. Она была одета в рваную тунику и несла ведро с помоями. Но когда она остановилась и спросила его, не нужен ли ему кусочек хлеба или кружка эля, она показалась ему самой Фрейей в великолепном золотом одеянии.

Он принял ее предложение, отважившись войти в сарай, освещенный и согретый только одной сальной свечой. Хлеб был тверд, как точильный камень, и черств, как пыль. В кружке, однако, был хороший эль... хотя и не самый лучший, но далеко не самый худший... и Ульвик жадно проглотил ее содержимое. Гулкая дрожжевая отрыжка вырвалась наружу, за ней последовал вздох облегчения, пробравший его до самых кончиков пальцев.

– Еще?
– спросила девушка-свинопас.

– О, я мог бы жениться на тебе, - пылко сказал он, и она засмеялась, наполняя кружку из маленького, затасканного бочонка.

Ульвик посмотрел на него, прикидывая, сколько он вмещает. Девушка поймала его взгляд. Ее смех превратился в кривую улыбку.

– К сожалению, слишком мало, - она встряхнула бочонок, давая ему возможность услышать слабый плеск.
– Вряд ли это питейный рог Утгарда, не так ли?

– Ты знаешь эту сагу?

Уже чувствуя, как благословенный бальзам эля наполняет его внутренности, Ульвик плюхнулся на шаткую скамью, заскрипевшую под его весом.

– Конечно знаю, - снова наполнив его кружку, девушка уселась на нескладный табурет у стола. Она нашла несколько сморщенных яблок и принялась отрезать дольки, добавляя их к хлебу.

В глазах Ульвика все это выглядело как самый настоящий пир... этот скромный сарай прекрасен, как любой длинный дом... узкая койка под наклонным карнизом - настоящее брачное ложе для этой богини, которая дала ему эль и знала об Утгарде! Возможно, ему следует жениться на ней...

– А еще я знаю, - добавила она, и ее темные глаза блеснули в свете свечи, - еще один такой рог.

– Еще одна сага?
– клянусь Фриггой, он это сделает!

– Не просто сага. Именно настоящий питейный рог, волшебный, который наполняется гораздо быстрее, чем его можно опорожнить.

Он усмехнулся.

– Если бы!

– Это правда, - сказала она.
– Я видела его.

– Ты никогда его не видела!

– Видела!

– Где? Надо полагать, в зале короля-великана?

Она покачала головой.

– В лачуге ведьмы.

– Расскажи мне!

Словно обдумывая и взвешивая свои слова, она вылила в его кружку остатки эля из бочонка.

– Откуда он взялся и как она его получила, я не знаю. Сделанный гномами? Богом данный? Украден из сокровищницы какого-нибудь дракона? Кто знает? Но она, ненавидя больше всего на свете счастье и радость, лелея больше всего на свете несчастье и печаль, прячет его в глубинах пещеры. По мере того, как он снова и снова наполняется, его содержимое перетекает, проливаясь на голую скалу и просачиваясь в темные впадины земли.

Ульвик изумленно уставился на девушку.

– И... и ты видела этот рог? Как?

– Какое-то время я была ее рабыней-невольницей.

– Ты когда-нибудь...

– Пила из него? Я не посмела! Она грозила мне самыми страшными наказаниями, целыми мирами страданий, если я сделаю хоть один глоток! Наконец, когда я больше не могла терпеть ее жестокости, я сбежала.

Он снова поднес кружку к губам, но обнаружил, что она пуста. Эль кончился, во рту пересохло, жажда стала сильнее, чем когда-либо.

– Это далеко отсюда? Лачуга ведьмы?

Теперь девушка уставилась на него.