– Магистр, – при посторонних я обращалась к отцу почтительно, – к вам посетитель.

Сидевший за столом отец от изумления даже снял очки и недовольно уставился на меня.

Я убрала назад руки, продолжавшие теребить тряпку. Всё-таки надо было её где-то выбросить.

– Лидия, я просил одеваться достойно, когда в доме посетители, – голос был спокоен и сух, но внутри меня всё сжалось в тугой комок.

Он просил. Но, если начну сейчас оправдываться, будет только хуже.

Нет, отец не ударит меня, он накажет иначе. Молчанием и показным игнорированием. У нас это уже было однажды. Я тогда каждый день ждала известия, что должна покинуть дом.

Через две недели абсолютной тишины отец позволил мне попросить прощения за свой проступок. Я в тот момент испытала ни с чем не сравнимое облегчение. И с тех пор старалась беспрекословно выполнять все просьбы, являющиеся прямыми приказами.

Что стоило этому мужчине зайти через час? Я бы успела убрать библиотеку и привести себя в порядок.

– Лидия! Кто пришёл? – по интонации я поняла, что вопрос он повторяет второй раз.

Я сжалась в предвкушении неприятностей. И растерялась окончательно.

– Я не знаю, – забыла спросить у него. Слишком эпичной выдалась встреча.

Отец устало выдохнул, как будто имел дело с непроходимой тупицей, дремучей как лесной зверь. И даже прикрыл глаза, демонстрируя, как ему сложно проявлять терпение в такой ситуации.

Я была благодарна, что магистр Марград всё же сумел его сохранить. Терпение.

Сёстры в приюте даже разговаривать не стали бы, просто применили розги. «Так урок лучше закрепляется», – говорили они после наказания. И, наверное, были правы, мало кто хотел повторения подобного «урока».

– Зови его, – усталым голосом произнёс отец, давая понять, что я могу быть свободна.

– Конечно, – я кивнула и быстро ретировалась из кабинета.

Незнакомец ждал в коридоре. Он даже позы не сменил за то время, что меня не было. Так и стоял прямой как меч и такой же острый на вид. Посмей дотронуться – порежешься наверняка.

– Магистр ждёт вас, – я отошла от двери, чтобы он мог пройти в кабинет. А сама не выдержала, уставилась на него.

Незнакомец, несмотря на свои размеры и силу, двигался легко и грациозно. А ещё красиво. Настоящий хищник.

Он вошёл в кабинет, и я закрыла за ним дверь. Но против обыкновения не слишком плотно. Просто не стала дожимать до конца. Потому что я решилась на поступок, который прежде даже не приходил мне в голову.

Решила подслушать, о чём отец будет говорить с посетителем. Мне вдруг важно стало знать, ради чего я подвергнусь двухнедельному игнору.

Но, если совсем честно, моё любопытство вызвал незнакомец. Я хотела узнать, кто он такой и зачем пришёл, поэтому прислонилась к двери.

– Вы от его..? – начал было отец.

– Да, – незнакомец быстро перебил его.

То ли не пытался блюсти приличия, потому что был дурно воспитан. То ли не хотел, чтобы магистр Марград называл имя заказчика. Даже в стенах собственного дома.

Я удивилась. Отчего такая таинственность? Почему он не позволяет назвать имя? Обычно клиенты не стеснялись разглашать титул и фамилию, правда, исключительно в стенах этого дома. Ведь мы с отцом приносили магическую клятву, которая не позволяла разглашать полученную от клиентов информацию.

К тому же в своих кругах у отца сложилась репутация. И ему доверяли. Разумеется, до определённой границы. Но чтобы скрывать имя? Неужели заказчик имеет настолько высокий чин или должность?

От мысли, что незнакомец невоспитан, я отмахнулась сразу. Иначе он бы обругал меня ещё там, в коридоре. А то и надавал бы пощёчин. Он ведь принял меня за обычную служанку, с которой не стоит церемониться.

Я слышала, что у столичного градоначальника до сих пор не было детей. Хотя он женился-то совсем недавно. Так что тут нельзя быть уверенным наверняка. И всё же – неужели он?

– Я принёс кровь, – сообщил незнакомец своим глубоким, будто бы порыкивающим голосом. А он немногословен.

Что-то глухо стукнуло и звякнуло. Видимо, выложил мешочек со склянками на стол.

Почему принёс он? Обычно кровь забирал отец в лаборатории непосредственно у клиентов, а я помогала.

Мужчины, как правило, молча косились на меня. А вот у женщин я вызывала живое любопытство. Они расспрашивали меня о жизни, о здоровье. Нравится ли мне то, чем я занимаюсь. Этот интерес понятен – я ведь стану «сосудом» для их будущих детей.