Большинство из нас очень несовершенно контролирует свое внимание. Наш разум ускользает от обязанностей прежде, чем мы это осознаем. Быть хорошим учеником – это значит научиться осознавать это состояние своего собственного ума и степень своего собственного контроля. Хорошим учеником может быть тот, кто часто говорит, что не понимает просто потому, что постоянно проверяет свое понимание. Плохой ученик, который не наблюдает за собой, большую часть времени не знает, понимает он или нет. Таким образом, проблема не в том, чтобы призвать детей спрашивать нас о том, чего они не знают: проблема в том, чтобы научить их осознавать разницу между тем, что они знают и не знают.

Все это заставляет меня думать о Хербе. На днях я понял, почему слова, которые он пишет, так часто не умещаются на листе. Когда он переписывает в тетрадь, он копирует примерно по две буквы за раз. Я сомневаюсь, смотрит ли он дальше них и сможет ли сказать вам в середине слова, что это было за слово в целом. Когда он начинает писать слово, он понятия не имеет, какой оно будет длины и сколько места может занять.

Во время теста по математике я наблюдал за Рут. По меньшей мере четыре пятых времени она смотрела в окно, или играла с карандашом, или грызла ногти, или смотрела на Нелл, чтобы узнать, какую информацию у нее можно почерпнуть. Рут ни в малейшей степени не выглядела обеспокоенной или сбитой с толку. Это выглядело так, как будто девочка решила, что тесты по математике нужно сдавать не во время обычного тестового периода, когда их делают все остальные, а в дополнительный день, один на один с учителем, чтобы, если она попадет в затруднительное положение, она могла получить мгновенную помощь.

Похоже, ситуация, когда Рут не знает, что делать, кажется ей настолько болезненной, что она предпочитает вообще ничего не делать, вместо этого ожидая момента, когда она сможет позвать на помощь. Даже сегодня во время дискуссии девочка почти ничего не делала. Она пыталась стряхнуть что-то со своей парты. Каждый раз, когда Рут приподнимала ее крышку, я видел это краем глаза и смотрел на нее. Ей было довольно неприятно это внимание; тем не менее она продолжала заниматься этим большую часть урока, ни капельки не смущаясь тем, что ее постоянно ловили на этом.

Не так давно Эмили попросили написать по буквам «микроскоп», и она написала «МИНКОПЕРТ». Должно быть, это было несколько недель назад. Сегодня я написал «МИНКОПЕРТ» на доске. К моему великому удивлению, девочка узнала слово. Кто-то из детей, наблюдая, как я это пишу, удивленно спросил: «Для чего это?» Я тоже спросил: «А ты как думаешь?» Ответила Эмили: «Там должно было быть микроскоп». Но она не подала ни малейшего признака того, что знает, кто написал «МИНКОПЕРТ».

В диагностическом тесте на правописание Эмили написала «тариф» как «тирерфит». Сегодня я решил еще раз испытать ее. На этот раз она написала «тирфит». Как это у нее происходит? Ключ к разгадке дает то, как эта девочка читает. Она закрывает глаза и бросается вперед, как человек, пробегающий мимо кладбища темной ночью. И потом тоже не оглядывается назад.

Это напоминает мне фрагмент «Сказания о старом мореходе» – возможно, лучшей в мире истории о привидениях:

Неужели именно так некоторые из детей прокладывают себе путь в жизни?

В этой школе, как и во многих других, было несколько академических комитетов – по математике, английскому языку, истории и т. д., – где учителя обсуждали, что им следует преподавать. Но Билл Халл, который работал в школе в течение десяти лет до моего прихода, знал, что эти комитеты не изучали мышление и работу детей так, как мы с ним пытались это делать в нашем классе. Он подумал, что некоторым учителям, возможно, хотелось бы время от времени собираться вместе, чтобы поговорить о проблемах детей с обучением, об их поведении в классе, о том, почему такое поведение часто мешает обучению и что мы могли бы сделать, чтобы это изменить. На первом заседании этого комитета, который мы назвали Исследовательским, присутствовало около дюжины преподавателей. Ко второй встрече, когда стало яснее, на что Билл хочет обратить внимание и о чем поговорить, их число сократилось. Примерно после трех или четырех встреч оказалось так мало педагогов, заинтересованных в продолжении этого обсуждения, что мы распустили комитет. Казалось, никто не возражал.

Я уже упоминал Эмили, которая написала «минкоперт» вместо «микроскоп». Она, очевидно, судорожно ухватилась за слово и, записав, ни разу не взглянула на него, ни разу не проверила, правильно ли оно выглядит. Я часто вижу среди учеников эту стратегию «не оглядывайся назад – это слишком ужасно». Эмили, в частности, продемонстрировала настолько поразительные примеры этого, что я хотел бы, чтобы вы о них узнали.

Через некоторое время после теста по правописанию, о котором шла речь, я написал «МИНКОПЕРТ» на доске. Эмили и еще одна девочка – что интересно, хорошо разбирающаяся в орфографии, – сказали, что должно было быть написано «микроскоп». Всем, включая Эмили, это показалось очень забавным. Она – ребенок, который своим голосом, взглядом и жестами выражает многое из того, о чем думает, но она не показала ни малейшего признака того, что именно она автор слова «МИНКОПЕРТ». На самом деле ее отношение говорит о том, что Эмили с презрением отвергает саму мысль о том, что она когда-либо была настолько глупа, чтобы написать это слово таким образом.

Сегодня она вручила мне стенгазету, на которую наклеила несколько шуток, вырезанных подругой из какого-то журнала. Дойдя до последней, я обнаружил, что Эмили наклеила вырезку лицом вниз, так что все, что там можно было прочитать, – это бессмысленный фрагмент новостного репортажа, бывшего на обратной стороне. Я был удивлен, что девочка приклеила шутку задом наперед, даже не посмотрев, правильно ли она это сделала. Я сказал Эмили: «Тебе придется объяснить нам ту последнюю шутку: я ее не понимаю». Я подумал, что она, возможно, впервые посмотрит на вырезку, увидит бессмыслицу и поймет, что приклеила кусочек бумаги неправильно. К моему изумлению, девочка улыбнулась и сказала с предельной беспечностью: «На самом деле я и сама ее не понимаю». Эмили была совершенно готова смириться с тем фактом, что опубликовала бессмысленную шутку. Возможность того, что она совершила ошибку и что настоящая шутка была с другой стороны, не приходила ей в голову.