Скорее всего я запомнила это более-менее хорошо, потому что тогда был дебют ENHYPEN. И весь разговор как раз проходил под их песню «Flicker». Как же в голову врезались эти строчки:

Ты чувствуешь всё больше и больше, ты чувствуешь, чувствуешь это

Этот сверкающий момент

Я чувствую это всё больше и больше, я чувствую, чувствую тебя

И нас, что связанны друг с другом

«Эх, было же время».

— А чего теперь вздыхаем?

— А! Я вздохнула?

— Ага, а еще странно пялилась в одну точку, что я подумала звонить в психушку, — пошутив, начала хихикать госпожа Сон.

— Ха. Ха, — выделив слоги, всего лишь ответила я.

Госпожа перестала печатать и оторвалась от компьютера.

— Ну чего ты, Мигури? — Похлопала ресницами писательница

Мигури. Соединение слов моего имени и енота по-корейски. Иногда госпожа в шутку так меня называет. Оригинально, конечно, да и не оскорбляет меня, но если она использует это обращение — значит, что сейчас она из-за чего-то нервничает.

— Всё в порядке, госпожа Хани?

— Дааааа

Хоть писательница и улыбалась, но её выдавал слабый тик у левого глаза.

— А что… если я не поверю?

Госпожа Сон нервно хмыкнула. Прозвучал короткий, но мелодичный звук из телефона. Писательнице пришло сообщение. У меня был поставлен звук бульканья, поэтому мы никогда не путали, что и кому пришло.

Писательница отвернулась от меня, глянула в засветившейся экран и ругнулась:

— Щибаль[1]!

[1] ?? — бл*ть

Ещё за эту неделю мы так стали близки, что Сон Хани совсем не стыдиться — хотя волновались ли она вообще от этом — материться в моем присутствии. За день я могу услышать, как минимум, три матерных слов.

«Ты кормишь меня — значит близка мне, потому думаю, что скрывать настоящую личность нельзя», — сказала во вторник писательница после того, как я приготовила ей рапокки с кимчхи. Не сказала бы, что ради рапокки можно душу продать, но ттокпокки с рамёном, яйцом и овощами, залитые острым соусом кочхуджан были чудесными.

— Ах, это щипсэги!

Я встала и подошла к столу госпожи. Писательница повернулась ко мне, все еще держа телефон в руке.

— Мирэ, ты сильно занята в последние дни?

«Занята? Если подумать, то меня перестали трогать, после того, как я стала помогать госпоже Сон. Теперь я выполняю лишь её поручения».

— Я сейчас подумала, что нет. А в чем дело?

Сон Хани весело сощурилась, встала из стола, положила руку ко мне на плечо и радостно произнесла:

— Готовься, мой енотик, мы едем в путешествие!

***

Мы отправлялись в Кванджу. Об этом я узнала, уже войдя в поезд.

— Даже не знаю, как я доверила вам свои данные… — пробормотала, пока следовала за впереди идущей писательницей Сон, что искала наши места. Она держала в одной руке билеты, а в другой — телефон.

— Что ж, к сожалению, взять на тебя кредит не удалось. — Включился режим нервничающей госпожи-шутницы, и неряшливая гулька с красными волосами покачнулась в такт смеха.

Госпожа Сон за эти часы постоянно посматривала на телефон и резко дергалась, если он издавал звук уведомлений.

— Шутка не удалось, да? — Писательница вполоборота посмотрела на меня, и на её лице виднелось некая усталость.

— Всё ок, — Успокаивающе улыбнулась ей. Госпожа Сон хоть чуть-чуть, но расслабилась.

— Вот тут наши места!

Писательница дошла до конца и остановилась у сидений с правой стороны, рядом также находился переход с туалетом. В вагоне находилось не так много людей, но это из-за того, что сегодня был понедельник. Госпожа Сон уступила место у окна, но я села у входа.

— Хм, а мне показалось, что ты любишь сидеть у окна, — скрывая радость, поразилась она.

— Люблю, но что-то у меня нет сейчас настроения там сидеть.

— Ну хорошо, — прошептала, как будто мурлыкая, писательница.

«Насколько я помню, нам ехать не менее двух часов из Сеула в Кванджу. Думаю, это идеальное время почитать новую рукопись».

Я наклонилась к рюкзаку, что оставила у ног и учуяла… карамель, соль… морскую соль, а также услышала шуршание. Повернувшись, посмотрела на писательницу. Она из какого-то магического тайного кармана достала пакет с дальгоной, хрумкала сладость за обе щеки и смотрела в окно еще не отъехавшего поезда. Достав уже наконец рукопись, выпрямилась на сиденье. Спина немного неприятно хрустнула. Расслабив тело до конца, я чуть повернула голову к госпоже Сон.