Кладу руки на мужские колени, будто на подлокотники. Свои ноги выпрямляю и подставляю под бьющий поток воды.

— Даш, останешься на ночь?

Ратмир прижимается ко мне щекой. Дышит нервно. Его сердце колотится.

Я поворачиваю голову и вскидываю взгляд.

Теплая влажная ладонь обхватывает горло. Мир бодает лбом мой лоб и, прикрыв глаза, скользит губами по моим, вызывая лёгкую вибрацию внизу живота.

— Извини. Останешься?

Я вспоминаю, как Янка твердила — её брат никогда не признает собственную неправоту. Слышу обратное. Таю. Сдаюсь. На самом деле я давно соглашаюсь, но внешне до последнего сопротивляюсь.

— При одном условии, — тихо шепчу. — Позволишь долечить тебя?

***

Мир в хорошем расположении духа, поэтому позволяет.

Сомневаюсь, что чувствует себя настолько виноватым, но тем не менее мужественно соглашается вытерпеть все экзекуции и даже выпивает обезболивающие препараты, после которых не будут мучить головные боли.

Я воодушевляюсь. Свечусь восторгом. Наполняюсь уверенностью и раскрепощаюсь.

Обильно нанеся слой натуральной мази на раны, осматриваю фронт работы. Такой запах перебьет не только мой, но и полностью заблокирует обонятельный нерв.

Неважно. Главное, чтобы помогло.

Ратмир сидит на высоком стуле у барной стойки и вспоминает, что именно так пахла его покойная прабабка, когда занималась лечением спины и обматывала при этом поясницу толстым шерстяным платком.

Ассоциации — антисекс, но мне классно и весело. Как давным-давно не было, а возможно, и никогда в жизни.

Веду себя смелее, крутя бёдрами. Не стесняясь соблазнять и нравиться. Чувствуя при этом мощную отдачу.

Волосы после душа влажные. На мне широкая белая футболка, которую любезно предоставил хозяин квартиры. Под ней — нет белья. И Мир совершенно точно об этом знает, поэтому, как только я приближаюсь к нему — распускает руки, оглаживая и сминая ягодицы.

Я всматриваюсь в по-мужски красивые черты лица. Ловлю жадные взгляды и импульсы. Раз за разом прокручиваю в памяти наш секс. Предполагаю, будет ли ещё. Скорее всего да. Иначе для чего нужно было оставлять меня здесь на ночь?

Пока с трудом представляю повторение, потому что по ощущениям — между ног одна сплошная рана, но я вполне готова к компромиссам.

— Не работай больше в клубе, — серьёзно произносит Ратмир.

Взгляд прямой и хмурый. Шутки кончились. Перевести тему тоже не получится — слишком остро она между нами стоит.

— Почему?

Шумный выдох звучит довольно раздражённо. Я закрываю крышку и отхожу в сторону.

— Я уже пояснял причины, Даша. Там небезопасно для восемнадцатилетней девушки. Контингент отстойный. Работа нелегальная. Часто захаживают менты. Раз повезёт, два. В третий — нет.

В этой заботе хочется уловить больше, чем стоило бы. По предплечьям рассыпаются сотни мурашек и упрямо маршируют ниже.

— И ты там не работай.

— Даш.

Мир берёт меня за запястье и стискивает пальцы. Не смотрит, а полосует. Хочет, чтобы было по его. И в этом он снова походит на отца.

Неужели забыл, сколько упрёков было, что я живу на деньги Олега Вячеславовича?

— Я не твоя младшая сестра, чтобы мной командовать, — спокойно отвечаю. — Извини, но эта работа мне вполне подходит.

Стараюсь говорить выдержанно и понятно, но внутри всё клокочет от обиды. В планах было накопить на аренду квартиры и съехать, получив автономность.

— График отличный. Деньги быстрые и лёгкие, — сбивчиво перечисляю. — Если ты волнуешься, что мы будем часто пересекаться и я как-то скомпрометирую тебя, то этого не будет. Я не дура. Всё, что было в этой квартире, — не выйдет за её пределы.

Почему-то от мысли, что это всего лишь разовая акция и, помимо меня, Мир будет заниматься сексом с кем-то ещё — в груди натуральным образом печёт от ревности. И никакие внутренние убеждения в том, что этот парень — не мой, не действуют.

Иллюзия вырастает до неконтролируемых масштабов и ловко перекрывает реальность.

Хочу, чтобы был мой.

— Дело абсолютно не в этом, — разводит руками Ратмир. — Я уже говорил тебе — пользуйся деньгами отца, пока есть возможность. Раз дает, значит, есть за что… До твоей матери у него никогда не было любовниц.

В голосе сквозят ноты сожаления и презрения одновременно, но одно ясно — не ко мне.

Я не планирую лезть в душу и оправдываться за мать, потому что нахожусь не в самой выигрышной позиции — на стороне «врага». Всё, что я могу сделать, — это перевести разговор в другое русло.

— Хочу есть, — вполне искренне признаюсь.

Мир кивает и, встав со стула, подходит к холодильнику.

По времени — третий час ночи. Желудок настойчиво урчит. Даже если придётся не спать до утра — я готова, несмотря на то, что занятия начинаются рано.