Девушка как обмякла вся, выдохнула и села на скамейку, опустив голову.

— Все хорошо, доченька, — начала утешать мать, поглаживая ее по спине, и сама понемногу успокаиваясь.

— Поскольку у нас еще много времени, предлагаю пойти выпить кофе, прийти в себя и поговорить, — предложил Дмитрий.

И с ним никто не спорил. Пошли в летнее кафе неподалеку. Заняли уютный столик в уголке. Дима и здесь дал возможность матери и дочери побыть наедине. То ли просто повод придумал, то ли действительно надо было сделать несколько звонков... Дел все же было немало.

Правда, разговор не очень клеился. Долго молчали обе, устремив взгляды в свои чашки с кофе. Такое ощущение, что начать говорить для каждой — все равно что на тонкий лед ступить. И все же Катя решилась.

— Почему ты мне сразу не сообщила? Почему только сегодня Диме позвонила? — не глядя на мать, спросила.

Та вздохнула тяжело.

— Отец звонил Диме на следующий день после... — сказала, так и не глядя на дочь. — Я тоже звонила. Мы просто хотели узнать, как ты. Попросить прощения хотели. Но мы понимали, что ты не готова с нами говорить. Папа сказал, что мы должны принять это, не давить на тебя, не пытаться связаться. А ты, если когда-то почувствуешь, что готова и хочешь нас услышать и увидеть, сама позвонишь. Я поняла, что он прав, сказала себе, что надо смириться. Правда, когда отец попал в больницу, хотела сообщить, но он запретил. Сказал, что мы должны оставить тебя в покое, не мешать стать счастливой. А потом добавил, — всхлипнула, — если случится что-то, я должна тебе передать при случае, что папа любит тебя, — расплакалась и спрятала лицо в ладонях.

В душе огнем запекло! И у самой слезы потекли из глаз. Аж губы дрожали от боли и обиды.

— Как не вовремя вы решили дать мне свободу выбора, — пропустила сквозь зубы Катя.

— Я знаю, что причинила тебе много страданий, уже поняла, — закивала мать, — и мне очень жаль, что это понимание пришло через такие события. Даже подумать страшно, что могло бы произойти, если бы не Дима...

Мать подошла очень близко к тому, что волновало Екатерину. Грушин. А именно отношение родителей к нему и его поступку. Вот что мать скажет теперь? Она же так болела все время за этого подонка! И сейчас будет оправдывать? Будет жалеть?

— Ты с родителями Грушина общалась после всего этого?

— Они с нами общались, — скривилась женщина. — Его мать приходила. Хотела уговорить, чтобы мы за него вступились, потому что он от любви голову потерял. Паскуда! Еще совести хватило такое сказать! Видно вон, кто любит! — кивнула в сторону Дмитрия, который все еще говорил по телефону, немного отойдя.

— Почему ты никогда мне не верила? Мы же так много говорили обо всем, когда помирились... Ты же вроде и поняла... А потом что? Когда я приехала домой? Или ты притворялась, чтобы заманить меня? Руслан рассказал, что вы вместе ждали моего приезда! — посмотрела на мать.

— Нет. Нет, Катя, я верила, — перевела на нее взгляд. — Я услышала, почему ты сбежала. Но, вместе с тем, я поверила, что Руслан повзрослел и изменился. Мне всегда так жалко было его. Думала, что и он выводы сделал, поэтому... Да что уж говорить? Ошибка. Страшная ошибка, — тяжело вздохнула.

— Которая едва не стоила жизни мне. А еще под удар попал Дима. Материально только, хвала небесам. И чуть не попала под удар моя беременная подруга. А чем могло закончиться мое освобождение? Сколько людей могло погибнуть? Дима, Егор, ребята, которые помогали им... — не отводя глаз, проговорила Катя.

— Насколько я поняла, теперь Руслана ждет серьезное наказание? — уточнила мать.

— Если честно, в подробности не лезу. Дима все контролирует. Я ему доверяю. От ответственности этот негодяй точно не уйдет. Знаю только, что Грушину, скорее всего, еще и психиатрическая экспертиза светит.

Мать кивнула. А потом добавила:

— Хорошо, что у тебя есть Дима. Он очень хороший.

Вот с этим Катя была полностью согласна.

После обеда врач разрешил зайти в палату к отцу Кати. И хотя все немного боялись, что заставят его волноваться, но зашла все-таки она сама. Мать осталась в коридоре с Димой, который не отходил никуда и на мгновение. Кажется, даже врач как-то больше на него переместил свое внимание. Может, думал, что заплаканные женщины не в том состоянии, чтобы слышать его слова и понимать их суть? Дима же выглядел вполне собранным и адекватным. Да и интерес проявлял, не держался в стороне.

Дверь приоткрыла тихонько, заглянула в палату. Отец лежал, повернув голову к окну. Выглядел обессиленным. И бледный, как простыня на больничной койке. Катя зашла и закрыла за собой тихонько дверь. Постояла на пороге какое-то мгновение. Потом решилась сделать несколько шагов. Отец, видно, обратил внимание, что зашел кто-то свой, не медсестра или врач, потому что сразу же обернулся. И, казалось, что глазам не поверил! Нахмурил брови, голову пытался оторвать от подушки, но был слишком слаб для этого.

— Катя... — одними губами проговорил мужчина.

— Папа! — бросилась к нему.

— Катя... Ты здесь? — качнул головой, все еще ошарашено глядя на дочь.

— Здесь, — кивнула.

Отец легонько обхватил пальцами ее хрупкую руку, а Екатерина второй ладонью накрыла сверху руку отца. И слезы хлынули снова, хотя после того, как столько выплакала, разговаривая с матерью, не должно было бы остаться и слезинки.

— Нет-нет, девочка моя, не плачь, не стоит, — немного сильнее сжал ее руку отец. — Ты уже и так много плакала на своем веку. Теперь должна радоваться и быть счастливой. И, если и плакать, то тоже только от счастья, а никак не из-за меня, — тяжело дыша, говорил.