– Ка-на… Кана-т, – с неуловимым мягким акцентом произнесла девушка. – Кана.

Имя ей понравилось, но его сокращенную форму – Кана, которую Лестари нащупала совершенно интуитивно, произносить было легче.

– Ты ведь, туристка, да? А откуда приехала?

– Сейчас из Бенголуку, я там стажируюсь в компании, производящей летательные аппараты. В планово-экономическом отделе, – охотно начала говорить девушка. Внезапно ей захотелось рассказать о себе этому парню все-все. – А вообще я живу в Негуквонге, – грустно добавила она и посмотрела на собеседника, который почему-то никак не отреагировал на упоминание одиозной провинции.

И немудрено, ведь эти географические названия Канату ничего не говорили. Он и остальную речь Лестари понимал с пятого на десятое. Что еще за «летательные аппараты» производит ее корпорация? Впрочем, все это было совершенно неважно. Кана сделал свой выбор. Теперь его предстояло сделать и Лестари.

– А я автомеханик, – начал рассказывать о себе Канат. – У нашей семьи собственная автомастерская, я детства был там на подхвате. Потом закончил автодорожный колледж, отслужил в армии. Сюда приехал на лето к другу, помогаю ему на машинном дворе. Выходит, мы оба с тобой связаны с техникой. Только твоя летает, а моя ездит по дорогам. А ты где училась?

– У меня диплом по специальности «Экономика и управление» и сертификат курса «Страховое дело», – ответила Лестари, не называя, впрочем, место, где она их получила.

Спросит? Не спросит? Стоит ли говорить? Вдруг он посмотрит на нее с пренебрежением, как двоюродные сестры Путри и Пати.

– Ух ты! – с уважением сказал Канат. Не спросил! – Сложно учиться, наверное, было?

– Да нет, – ответила Лестари, которой была приятна его реакция. – Я люблю постигать новое.

– А зачем тебе такие длинные волосы? – спросил Канат, протягивая руку и отцепляя кончик слегка растрепавшейся девичьей косы от шершавой кирпичной кладки печной трубы. Волосы Лестари оказались удивительно приятными на ощупь, но молодой мужчина героическим усилием воли выпустил их из руки. Еще не хватало показаться навязчивым! – Нет, я понимаю, это красиво, даже очень, но ведь неудобно же!

– У нас в Негуквонге все еще в ходу «Уложение о приличествующем благонравной дочери облике и поведении», – принялась объяснять Лестари. – Оно предписывает девушкам носить бунчу, а волосы должны достигать колен… Там много еще всяких ограничений. Неужели ты никогда не слышал?

– Не приходилось. Хотя у нас тоже есть регионы, где женщины как бы в подчиненном положении, но это на чисто бытовом уровне, законодательно ограничения нигде не прописаны, и при желании и упорстве они всегда могут настоять на своем.

– Нет, в Негуквонге на своем не настоишь. У нас женщины начинают считаться юридически дееспособными только в 32 года. До этого они находятся в полном подчинении старшего родственника мужского пола или мужа, если выходят замуж.

– Ну это уже беспредел какой-то! – возмутился Канат. – У нас в России совершеннолетие в 18, в других странах, конечно, бывает по-разному, но мне всегда казалось, что не позже двадцати одного года. Чтобы в 32 – я такого даже не слышал.

– Это в нашей провинции только, – призналась Лестари. – В Бенголуку я уже через полтора года стала бы совершеннолетней.

– Ну, ваши патриархальные нравы не помешали тебе хотя бы получить образование, и это уже хорошо. А муж ведь может оказаться и нормальным. Вот я бы, например, ни за что не стал бы навязывать жене свое мнение.

– И что, даже разрешил бы укоротить волосы?

– Что значит – разрешил бы? У нас же не домострой какой-то. Хочешь, посмотрим, какая прическа тебе бы подошла? У меня на смартфоне специальная программа есть. Мне сестра поставила, чтобы стрижки выбирать. Там еще и цвет волос можно менять.

Лестари с сомнением посмотрела на короткие волосы парня. Было непохоже, чтобы он как-то особо заморачивался с прической.

На самом деле появление на смартфоне ее собеседника сервиса по подбору прически имело богатую предысторию. Когда Канат был годовалым крохой, старшие сестры пяти и семи лет играли с ним как с куклой. То есть буквально усаживали его за чаепитие вместе с настоящими куклами, которые были с ним вровень ростом, наряжали и повязывали бантики на его младенческие локоны. Канату все это необыкновенно нравилось, и он заливисто хохотал.

Девчонки и сами росли модницами, и брата привыкли наряжать от первых детсадовских утренников до выпускного вечера в школе. С модными стрижками он расстался только в армии, и потом, несмотря на все уговоры, волосы больше не отпускал. Но программа, позволяющая «примерить» прическу, на его смартфоне стояла. На случай, «если малыш Кана передумает».

Канат для демонстрации возможностей поместил в программу сначала свое фото. Лестари с восторгом смотрела на длинноволосого кудрявого Каната, на Каната-блондина, на Каната с бритой головой. Ничего похожего на такие парикмахерские забавы в Минангапау не придумали.