Это весеннее утро было таким обычным! А днём, до обеда, тренировали бой без оружия, и ей снова удалось уложить Коротыша на лопатки. Он пока единственный, над кем девушка уверенно одерживала победу. Было несколько парней, с которыми Филиппе удавалось провести бой в ничью или с переменным успехом, но в целом она, всё же, считалась одним из слабых бойцов. Это было плохо. Самые слабые или негодные в боевом походе шли на «щиты», то есть, их бросали туда, где нужна была живая сила, которую не жалко.

А Филиппе хотелось выжить… Поэтому она снова и снова тренировалась, стараясь стать лучше. Новенькие не раз слышали рассказы своих старших собратьев о боевых походах отряда. Филиппа уже узнала, что те десять бойцов, которых они заменили в сотне палаточников прошлым летом, погибли потому, что их специально отправили в провальную ложную атаку, чтобы выявить точки обороны противника.

– В боевом походе было сорок отрядов. В тот безнадёжный пробный бой от каждого отряда послали по десять палаточников. Никто из них не вернулся живым, всех стрелами положили, - угрюмо рассказывал новеньким один из старших, банщик из второй тройки, Крис и тихо договорил, – Тогда мой друг тоже в десятку «щитов» попал и погиб. Мы с ним были из одного города, держались вместе.

Попасть в «щиты» не хотелось никому, поэтому, после таких рассказов, на тренировках все палаточники работали на совесть, стараясь не только из страха перед хлыстом Харбина, а для самих себя. Филиппа иногда задумывалась, что туг нарочно поощряет подобные разговоры.

Девушка приготовила всё необходимое и, опомнившись, быстро кое-как собрала свои, ещё мокрые, волосы, закрутив их неаккуратным клубком на макушке. Проверила наличие горячей воды, к счастью, грели всегда с большим запасом. Поправила ровнее в ряду средства для мытья на полке. Наполнила горячей водой таз и взяла в руки ковш.

«Я готова. Ничего, справлюсь. Боги помогите!!!» - мысленно взмолилась Филиппа.

Хилберт вошёл в помывочную. Его деревянные башмаки уверенно и громко печатали шаг по горячему каменному полу, пока он приближался к трясущейся Филиппе. В помывочной было очень тепло, даже жарко и Хилберт, наконец, соизволил заметить, что мальчишка дрожит.

– Не волнуйся так, боец. Я понял, что это твой первый раз и не буду придирчив. Приступай, - он сел на деревянное кресло и расслабился, – просто помой меня, без прочих процедур.

Кое-как взяв себя в руки, Филиппа отчаянно схватила таз с водой и окатила ею Хилберта. Его набедренная повязка мгновенно стала мокрой и плотно облепила, рельефно выделяющиеся мужские органы, между, широко и расслабленно расставленных, ног аштуга. Девушка нервно сглотнула и дальше старалась не смотреть мужчине ниже пояса.

Она взяла в руки мочалку и быстро намылила её. Зашла со спины. Аштуг слегка наклонился в кресле.

Впервые Филиппа так прикасалась к обнажённому, не считая набедренной повязки, мужскому телу, пусть и мочалкой. Со спины мыть было ещё ничего, хотя она мысленно сравнила ширину своих плеч и Хилберта, и только вздохнула, настолько значительна была разница. Девушка тёрла ему плечи, руки и невольно восхищалась проступающими канатами мощных мышц, даже в расслабленном теле.

«В нашем отряде нет никого сильнее аштуга» - сделала Филиппа собственный вывод. Ополоснув ему, окатив тёплой водой из таза, спину, девушка нерешительно зашла с мочалкой спереди. Дыхание перехватывало, в голове плыло. Она повела намыленной мочалкой, оставляя на коже тонкий слой пены и спускалась всё ниже.

Хилберт сам не понял, что с ним такое. Но вид этого смазливого бойца с выбившимися мокрыми прядями волос, его нежные движения по коже неожиданно мощно разбудили его мужское естество, резко поднимая спереди набедренную повязку на весьма и весьма заметную высоту.

К счастью для Филиппы, она отвернулась, чтобы взять таз и наполнить его водой, поэтому осталась жива. В шоке от того, что он, мужчина, среагировал на бойца, как на женщину, Хилберт убил бы свидетеля такого позора.

Филиппа же была слишком погружена в свои собственные переживания и страхи, чтобы заметить настороженный пристальный взгляд Хилберта, и, тем более, его реакцию на неё. Деловито очередной раз окатив тело начальника водой, Филиппа сразу набрала новую порцию и теперь уже выплеснула её ему на голову. Подозрительно наблюдающий за банщиком Хилберт понял, что парень не заметил его ненормального возбуждения и немного успокоился.

Тем временем, Филиппа, стоя со спины, начала осторожно намыливать мужчине голову. Хилберт закрыл глаза. Сложив накрест ладони спереди, он прикрывал нежданный позор и пытался вразумить самого себя: «Я мужчина! Я люблю женщин. Редко, но люблю. Я регулярно бываю в весёлом доме. Да, у меня нет жены, но это потому, что мне некогда с ней возиться, а не потому, что по-настоящему меня интересуют парни. Бездна!!!».

Мыльная пена стекала на его лицо, щипала глаза. В другое время аштуг гаркнул бы на банщика. Сейчас Хилберт молчал. Сам не понимал почему, но его, вдруг, едва ли не впервые в жизни, начала медленно охватывать паника. Прикосновение нежных рук и потоки горячей пены вызывали настолько приятные ощущения, что Хилберт уже боялся этого банщика и желал одного – чтобы это мучительное мытьё скорее закончилось.