— Просто расскажи, что ты нашла, — уговариваю я ее, затем смягчаю свой голос. — Все в порядке.

— Кажется… это порно. Какие-то любительские, необработанные кадры… — она замолкает, и я подозреваю, к чему это ведет. — О, боже мой. Это было так жестоко. Пытки. Насилие. Эта женщина… она произносила его имя, умоляя остановиться.

Я различаю каждое слово сквозь ее сдавленные рыдания. Она в ужасе, узнав о сверх-отталкивающих занятиях своего мужа, как я и предполагала.

— Ленора. Дыши.

Ненавижу это. Я не хотела, чтобы она узнала, но не потому, что это расстроило бы ее. Просто не хочу безуспешно пытаться утешить эту женщину. Лишь хочу наказать гребаного сукина сына и получить остаток своей оплаты. Перейти к следующей работе.

Алекс. Он — причина, по которой я здесь. Меня охватывает внезапный приступ разочарования, и моя челюсть сжимается. Его участие затянуло эту работу дольше, чем необходимо. Возможно, несколько ударов по голове ему не помешает.

Сдавленный всхлип Леноры прерывает мои мысли.

— За кого я вышла замуж? — спрашивает она. — Кто он, черт возьми, такой? Долбаный психопат?

Я стараюсь не чувствовать себя оскорбленной. Это распространенное заблуждение, насчет психопатов.

— Он лжец, — говорю я ей. — И извращенец. Он манипулировал тобой, Ленора. Но скоро ты отомстишь. Обещаю.

Ее голос прерывается на сбивчивом ответе, и я вешаю трубку, прежде чем от меня потребуются еще какое-то сострадание. Не то чтобы я не сочувствую ей — на каком-то поверхностном уровне я понимаю ее.

Но чем дольше пытаюсь утешить ее, тем более нудными и избыточными становятся мои ответы, и это не помогает. Ни ей, ни мне. Уверена, у нее есть друзья или семья, которые лучше подходят для этой роли.

Мне нужно принять меры. Чтобы все произошло. Вот так я могу помочь ей.

После почти пятнадцатиминутного ожидания мое терпение лопается. Я оглядываю парковку склада. Все слишком тихо. Сдерживая слово, данное Леноре, я решаю кое-что предпринять. Не скоро, как обещала.

А прямо сейчас.

Сунув телефон в карман, я бегу трусцой через парковку, убеждаясь, что меня никто не заметил. К этому времени Алекс уже должен достичь своей цели. У него было достаточно времени, чтобы либо убедить Эриксона, либо его изрубили в фарш и засунули в морозильную камеру.

На что у нас нет времени, так это на то, чтобы Эриксон допросил Алекса — и выяснил, что тот самозванец.

Огибая угол здания, я осматриваю ржавый гофрированный металл в поисках спринклерной системы пожаротушения. Время близится к полуночи, и я использую свой телефон в качестве фонарика. На старых складах, подобных этому, система трубопроводов на виду, сантехника не обновленная. Прохожу по периметру и нахожу открытую трубу, идущую вдоль желоба.

Конечно, она высоко. Выкрикивая все ругательства из своего словарного запаса, я подтаскиваю выброшенные поддоны к углу здания и складываю их друг на друга, пытаюсь дотянуться, чтобы ухватиться за трубу.

Сильно дергаю. Она не поддается. Со стоном подтягиваюсь всем телом, а затем дергаю еще. Делаю так несколько раз, проклиная все на свете. Я не готовилась сегодня к акробатическим трюкам, но это работает, и ржавая труба, наконец, поддается.

Вода вырывается из трещины, забрызгивая стену здания.

Я спрыгиваю, вытираю пот и частицы ржавчины со лба. Никто внутри не узнает, что прорвало линию пожаротушения, но я не обязана предупреждать их.

Даже при такой старой, устаревшей системе, как эта, пожарная служба будет уведомлена.

Я возвращаюсь на свой пост через дорогу и жду. Через пять минут прибывают пожарные машины. Две из них сигналят и перекрывают вход на склад. Когда люди начинают выходить из здания, я ищу Алекса глазами. Наблюдаю, как он выходит — живой и, как будто, невредимый — убеждаюсь, что он один, прежде чем отправить ему сообщение.

На другой стороне улицы.

Он достает свой телефон из заднего кармана и затем поднимает глаза, ищет меня. Когда наши взгляды пересекаются, я направляюсь к нему… но потом замечаю: что-то не так.

Он бросается ко мне с выражением жестокого убийства на лице.

— О, проклятье.

ГЛАВА 11

ХИМИЯ

АЛЕКС

Если в Блейкли и есть толика когнитивной эмпатии, то сейчас она плохо использует эту способность. В ее глазах абсолютно никакого сострадания, выражение лица скорее снисходительное, чем сочувственное. Я не был готов к такой реакции с ее стороны.