Всплывает воспоминание об учительнице во втором классе.

— Я не это имел в виду.

Именно это. Всё, как всегда. Каждый раз, когда я позволяю кому-то приблизиться хоть немного, люди испытывают дискомфорт, понимая, насколько черствое мое метафорическое «сердце».

Я чувствую, как от него исходит энергия, низкий гул, который покалывает мою кожу. Провожу пальцами вверх по его груди, замечая, что он не поддается моим прикосновениям.

— Чего ты хочешь, Алекс?

Его дыхание становится прерывистым, когда я добираюсь до его шеи. Нежно касаюсь пальцами основания его горла и чувствую, как он с трудом сглатывает.

— Ничего, Блейкли, — он произносит мое имя так, словно это правда. — Я здесь просто для веселья.

— Чушь собачья, — я хватаю его сзади за шею и приближаю к нему лицо, наши глаза встречаются. — Каждый чего-то хочет. Чего. Ты. Хочешь?

Его дыхание становится прерывистым, взгляд опускается на мой рот. Вопрос о том, достаточно ли у него смелости взять то, чего он желает, повисает в маленьком промежутке воздуха между нами, напряженное желание, которое так и просит, чтобы наши губы соприкоснулись.

Он сам сдержанность и непреклонная решимость, когда его взгляд устремляется вверх.

— Я хочу снова испытать этот прилив чувств, — говорит он. — Как прошлой ночью.

Уголки моих губ медленно приподнимаются в улыбке. Я остаюсь рядом с ним, обдумывая слова, как будто впитываю его предвкушение в себя.

— Тогда ты должен понять, что всегда есть сопутствующий ущерб, Алекс, — я провожу пальцами по его волосам, заправляя выбившуюся прядь на место. — Эскорт — это расходный материал.

Его зрачки расширяются, темные брови сходятся.

— Да, думаю, ты права, — он произносит эти слова, но я замечаю, как сжимается его челюсть, как дергаются мускулы. Злится.

Он отходит от меня к своему столу.

Признаюсь, огонь в его глазах вызывает легкий трепет.

— Поверь мне, такие девушки могут постоять за себя. Им не нужен герой.

— Я понимаю, Блейкли, — он захлопывает одну из своих толстых научных книг. — Больше не нужно меня убеждать.

— Думаешь, надо пускать пыль в глаза? — я снова нападаю. — Хочешь, чтобы я солгала тебе и сказала, что ничего плохого не случится? Что мы спасем девушку, попавшую в беду?

Он тяжело выдыхает, берет очки и надевает. Достав из кармана часы, проверяет время.

— Мы опаздываем.

Раздается смешок, и Алекс смотрит на меня.

— Что?

— Ты белый кролик, — говорю я. Видя, что он хмурится, добавляю: — Из «Алисы в стране чудес». Он всегда проверяет время на карманных часах, боится опоздать.

Совершенно невозмутимый, он засовывает часы в передний карман.

— Это называется «Приключения Алисы в стране чудес».

Я поднимаю руки в притворной капитуляции.

— Слушаюсь, мальчик.

В какой-то момент я думаю, что мой дразнящий тон вызовет смех, уймет стресс, но Алекс отворачивается, начиная собирать вещи на сегодняшний вечер, без какой-либо эмоциональной реакции.

В воздухе витает тяжелое напряжение. В подобные моменты, хотела бы я иметь возможность понять, что он чувствует. Это тревога? Страх? Вина? Как бы то ни было, я не могу заставить себя сопереживать. А если он и расскажет, то я мало что могу предложить ему в качестве совета.

Все, что у меня есть, — это навыки, необходимые для того, чтобы вытащить его из ситуации, если все пойдет плохо.

Честно говоря, если придется бросить это дело, не наступит конец света. Я могу вернуть Леноре деньги, уйти от всего этого бардака. Только речь больше идет не о конце дела. А о наказании виновника.

И мне любопытно понаблюдать за Алексом — посмотреть, что он сделает, как среагирует. Впервые за долгое время я взволнована тем, что не знаю, как все сложится.

— Алекс, последний шанс… — я вопросительно поднимаю бровь. — Или заткнись навеки.

На этот раз Алекс не колеблется.

— Я готов, — говорит он. — Абсолютно ни о чем не жалею.

— Тогда ладно. Веди меня.

Точно так же, как Алиса, я следую за своим белым кроликом по норе в темную неизвестность нашей мрачной страны чудес.

ГЛАВА 13

ПРИМАНКА

БЛЕЙКЛИ

Звуки ночного города затихают. Каждый рев клаксона, визг тормозов и яростный крик кажутся приглушенными тонкой паутиной, которая окутывает воздух, своего рода отстраненной вуалью для людей, которые ходят по улицам.

Это необходимый навык выживания, чтобы дистанцироваться от безумия. Нельзя шарахаться из-за каждого грохота.