— Не знаю, — ответил Спильман. — Но мертвых мотыльков рядом с отелем действительно много. Только это далеко не все, что вам стоит знать. «Мон-Сен-Мишель» окружает множество других… эммм… странностей. Наверное, существуй они все по отдельности — эта история не вызывала бы такой интерес. Но, когда речь идет о целостной цепочке подобных событий — все это создает определенные угрозы для ведения дел…

— О чем конкретно идет речь? — проговорил я, но Спильман ответил не сразу. Он на секунду задумывался, по-видимому, вновь подбирая в голове подходящие слова. А затем также молча сунул руку во внутренний карман своего пиджака, сделанного из старомодного твида. Я ждал еще один белый конверт, но на этот раз в его ладони оказалось нечто другое — старая открытка. Бросив на нее один единственный взгляд, Спильман положил ее на стол перед собой — так, чтобы все в комнате могли ее видеть. Я вгляделся в изображение. На открытке был тот самый отель, горы прямо за ним и туман над ветками сосен. Я узнал ее почти сразу: точно такую же я получил ровно сутки назад. Но только эта открытка выглядела более потертой и старой.

— Этот отель был построен еще в 19-м веке, — сказал Спильман. — 60 гостиничных номеров, собственное озеро рядом и территория в несколько квадратных километров. Плюс само место… Татры вокруг, чистый воздух, потрясающие виды… Со всех точек зрения это было просто идеальным вложение средств, поэтому Futuris очень скоро внесла этот проект в число приоритетных… По моей личной просьбе… Мы хотели купить «Мон-Сен-Мишель» еще в 2012-м, но тогда человек, владевший этим отелем, отказался, несмотря на испытываемые трудности. Три года спустя мы сделали ему повторное предложение. И уверяю вас, сумма сделки была более чем достойной… Но в ответ мы снова получили отказ. Без каких-либо объяснений. В итоге от идеи о покупке этого комплекса мы отказались. Однако год назад хозяин отеля вышел на нас снова и уже сам предложил купить у него этот отель. Само собой мы стали сбивать цену, но его это не смутило. Он сказал, что серьезно болен и хочет, как можно быстрее покинуть этот отель и получить причитающиеся ему деньги. Хотя в итоге уехать он так и не успел. Мы нашли его мертвым в одном из номеров отеля примерно через неделю после подписания документов.

После этих слов в комнате ненадолго повисла тишина — лишь только серое утро за окном и запах ментоловых сигарет, который еще угадывался где-то в воздухе. Вероника просто молчала. А я таращился куда-то перед собой, одну за другой рисуя в своем сознании все эти картины. Я думал, про старый отель в горах… туман, скрывающий тайны… и про мертвое тело, найденное в одном из гостиничных номеров. Наверное, в этот момент мне стоило бы засомневаться в перспективах подобной поездки. Но вместо этого я, наоборот, только сильнее проникался этой историей. Как будто между мною и этим отелем были протянуты миллионы невидимых нитей.

— В документах написано, что комплекс был продан за 1 злотый? — проговорила Вероника, в очередной раз, прерывая затянувшееся молчание. — Это действительно так?

— Эммм… Этот комплекс был продан за бесценок, — ответил Спильман, сделав упор на последнем слове. — Хотя сумма сделки со всеми амортизационными расходами, конечно, была значительно больше одного злотого. Но это сейчас уже не имеет никакого значения.

— И вам эта история сразу не показалась странной? — продолжала Вероника, но услышав эти слова, Спильман только улыбнулся.

— Моя компания занимается скупкой проблемных активов, поэтому странности в этом деле обычное явление. Какие-то свои скелеты, спрятанные в шкафах, стоят практически за каждой подобной сделкой. Конечно, у отеля были свои странности. Как и финансовые задолженности на солидную сумму. Но нечто подобное есть абсолютно у всех активов, которые мы покупаем. Ничего чрезмерного. Обычная ситуация, за исключением того, что сумма сделки для прежнего хозяина не имела определяющего значения. Он хотел одновременно продать этот отель и сохранить его в прежнем виде. И компанию «Futuris» такое положение дел вполне устраивало. Надеюсь, вы понимаете это?

— Конечно, — ответила Вероника, и ее голос прозвучал бесцветно, как и всегда, когда она собиралась перейти к другой теме. — А что с дополнительными условиями, включенными в договор?

— Вы про открытые двери? — улыбнулся Спильман.

— Да, — откликнулась Вероника. — И про название отеля, которое должно всегда оставаться прежним. Зачем прежним хозяевам было включать эти пункты в соглашение?

— Может для того, чтобы сохранить какую-то связь с прошлым? Или для того, чтобы нечто в отеле всегда оставалось неизменным? Я не знаю. Даже никогда не задумывался об этом. Дверь, что постоянно остается открытой, находится в главном зале, а название мы и так с большой вероятностью оставили бы прежним… Во включении в договор подобных пунктов я не видел и до сих пор не вижу особых проблем.

— Но ведь какие-то проблемы с отелем все же возникли, — сказала Вероника. — Иначе вы просто не оказались бы здесь.

— Да, вы правы, — ответил Спильман. — Обычно моя работа заключается в том, чтобы оценивать риски и искать возможные проблемы финансового рода. Но в случае с «Мон-Сен-Мишелем» трудности… эммм… носили несколько другой характер. Мы не могли предусмотреть нечто подобное.

— О чем идет речь?

— О мотыльках, — сухо произнес Спильман. — Их стали находить практически сразу после старта работ по перестройке отеля. Но это было только началом истории. Потом проблемы стали расти, как снежный ком. Холод в номерах, который никак не удавалось устранить даже при помощи самых новых систем отопления. Постоянные туманы, которые не рассеивались даже в солнечную погоду. А в довершении всего еще и массовые галлюцинации среди ряда сотрудников, задействованных в работах по реконструкции отеля…

— Галлюцинации? — переспросил я.

— Да, — безразлично проговорил Спильман. — Это, когда люди видят то, чего не существует.

— И что они видели?

— Огни.

— Какие огни?

— Неважно, — ответил Спильман, и на какую-то секунду его голос сделался резким. — Вопрос заключается не в этом.

— Господин Спильман, — сказала Вероника. — Чтобы разобраться в этом деле, нам нужно обладать всей возможной информацией. Даже если на первый взгляд эти вещи кажутся нереальными или абсурдными.