Когда я, наконец, вернулся в номер, Кристина, как и прежде, ждала меня у окна.

— Где ты был так долго? — спросила она.

— Там, внизу… Смотрел на дождь.

— Ты весь мокрый… Давай я принесу полотенце.

— Нет, не надо, — проговорил я и схватил ее за руку в тот момент, когда она проходила мимо. В глазах Кристины мелькнул испуг, но уже в следующую секунду ему на смену пришло нечто другое — какое-то любопытство и нетерпение. Она вглядывалась в мои глаза, пытаясь прочитать в них что-то. А потом сказала: «Не молчи… Ты пугаешь меня… Что случилось»?

— Туман пропал. Мы можем уходить.

Отстранившись от меня, Кристина подошла к окну, но уже через пару секунд быстро развернулась и зашагала к выходу. Я пошел вслед за ней. Мы прошли коридор, спустились вниз по винтовой лестнице, пересекли главный зал и уже совсем скоро стояли вдвоем на крыльце, у самой границы ливня.

— Когда это произошло? — спросила Кристина, не оборачиваясь ко мне и продолжая все так же вглядываться вдаль, в вечерний сумрак.

— Я не знаю, — ответил я. — Наверно, с началом ливня.

— Так значит, мы можем уйти?

— Получается так. По крайней мере, мы могли бы попытаться. Ты же хотела этого…

Кристина ничего не ответила, и вместо этого просто стала ходить туда-сюда, погрузившись с головой в свои мысли. Я смотрел на нее и тоже не говорил ни слова — просто следил за ее движениями и ждал, когда она заговорит снова. Я видел, что она волнуется, и потому сейчас это молчание казалось мне самым лучшим решением. Я хотел дать ей время. И просто слушал дождь, что шумел у меня за спиной.

— Так значит, это все? — спросила Кристина, когда, наконец, решилась заговорить снова.

— Пока нет. Может быть, туман появится утром. Или может, он вообще никуда не исчезал, просто сейчас его не видно из-за ливня.

— Я не хочу уходить… Нет-нет… Это должно быть не так… — проговорила она и стала бессмысленно ходить по крыльцу из стороны в сторону.

— Но ты же хотела этого?

— Наверное, — откликнулась Кристина и по привычке вдруг стала грызть заусеницы на своих пальцах.

— Так что изменилось сейчас? — спросил я, специально подталкивая ее к разговору.

— Ничего, — проговорила Кристина. — Просто я не думала, что это случится так… резко… неожиданно.

— Мы можем остаться до утра или просто подождать, пока дождь закончится, но тогда есть вероятность, что туман появится снова.

— Тогда подождем еще одного ливня! — Последние слова она почти прокричала, но в следующую секунду тут же одернула себя.

— Извини. Я просто не думала, что это случится так скоро… — снова повторила она, и в этот раз ее голос прозвучал уже намного тише. Она вздохнула, бессмысленно огляделась по сторонам, а потом сложила руки на груди, как будто обидевшись на что-то. В этот момент каждое ее движение, каждое слово и каждый взгляд показывали то, как сильно она растеряна. Я видел, что она не хочет уходить и чувствовал, что мы с ней словно поменялись ролями. И мысль об этом вдруг показалась мне какой-то удивительно приятной.

— Обними, — сказала Кристина, и в следующий момент я прижал ее к себе, чувствуя, как она прячется в моих объятьях.

— Давай подождем до утра, а там подумаем, что с этим делать.

— Угу, — кивнула Кристина, и, не выпуская друг друга из объятий, мы зашагали обратно — через холл, в сторону винтовой лестницы, ведущей на второй этаж. Когда мы поднялись вверх по ступеням и добрались до коридора со множеством одинаковых дверей, Кристина вдруг остановилась и огляделась по сторонам, как будто в этот момент видела это место впервые.

— Что случилось? — спросил я.

— Может, повторим все? — откликнулась она. — Хотя бы еще разочек…

Я не сразу понял, о чем она говорила. И лишь только через секунду, когда она зашагала в сторону одной из дверей, я, наконец, догадался, о чем были ее слова.

— Ты идешь? — спросила Кристина, и, ничего не говоря, я зашагал за ней следом. Мы вышли за дверь и оказались на узкой дорожке, зажатой между парком и рекой. В небе все так же плыли огни, а где-то вдалеке звучал голос Мортена Харкетта. «Take on me» — старая песня А-НА, которая легко застревала в голове, но в то же время всегда казалась мне какой-то глупой и несуразной, как расклешенные джинсы.

Я помнил в этом мире каждую деталь — от мотыльков, кружащих у зажженных фонарей, до вида крошечного домика, похожего на те, что обычно печатают на риэлторских буклетах. Я знал, что дорога через парк занимает ровно 59 шагов. И знал, что собака по имени Валли встречает тебя через 34 секунды после того, как ты заходишь внутрь дома. Я понимал, что этот мир был ненастоящим — как ожившая картина или фрагмент из любимого фильма, который повторяется вновь и вновь — но все равно питал к нему какие-то особые чувства.