На сайте просматриваю, какие именно рейсы приземлились сегодня ночью. Два из Москвы, и по одному – Стамбул и Салоники.

Салоники…

Отворачиваюсь к окну, заламывая пальцы. Значит эта женщина прилетела из Греции? И почему сразу направилась сюда?.. Если её встречал Георгий, значит, она не чужая?..

И как мне всё узнать?

В телефоне нахожу контакт младшей сестры Макриса и уточнив, что время в Греции не совсем раннее, набираю.

Лично мы виделись лишь однажды, когда она приезжала к Адриану два года назад. Не скажу, что мы стали лучшими подругами, но вполне друг другу симпатизируем.

– Вера? Какими судьбами? – отвечает девушка по-английски.

– Привет, Фиала. Не отвлекаю?

– Нет. Я на работу собираюсь. Вернее, уже из дома выбегаю. Проспала, как обычно, дурья башка, представляешь?..

– Ясно. Фиала, извини, но у меня к тебе вопрос. Довольно странный, поэтому не удивляйся.

– Заинтриговала. Слушаю.

Пытаюсь сглотнуть ком, застрявший в горле. Может, кто-то хотел бы оставаться в неведении, но я всегда делаю выбор в пользу обладания информацией. Возможно, вся фишка в том, что я журналист.

– Вера? Ты ещё здесь?

– Скажи, пожалуйста, у Адриана есть женщина?..

Глава 23. Вера.

Изрядно нервничаю, пока жду ответа.

– Эм, – замолкает Фиала. – Женщина?..

– Понимаю, что вопрос с подвохом, – неловко провожу по волосам рукой и закусываю губу. – Мне просто надо знать, есть ли у него кто-нибудь?..

В трубке неловкая тишина.

– А я не понимаю, Вер, – голос сестры Макриса вдруг становится звонким. – Зачем тебе это?.. Насколько я знаю, ты сама выбрала карьеру тогда, отказалась лететь с ним. Так сейчас, какая тебе разница?

– Это было два года назад. Неужели, я всю жизнь буду перед всеми оправдываться?

– Перед всеми не надо, но перед Адрианом не мешало бы и объясниться. Он никогда не скажет, но я видела все его переживания тогда. Хватит играть чувствами моего брата. Мы жили нормально, пока ты не появилась и он не улетел в Россию. Все проблемы начались с этого…

Проблемы?..

– Ну знаешь, – вдруг завожусь. – Андрей тоже не ваша собственность.

– И не твоя, Вера. Уж точно не твоя, – усмехается.

Сжимаю телефон. Просто поверить не могу. Мы разговариваем о Макрисе как о предмете каком-нибудь.

– Вы привыкли к тому, что он всегда отвечает за всех вас и содержит, – не сдерживаюсь.

– Не лезь в нашу семью, Вера, – обрубает вдруг Фиала со злостью. – В семью Адриана не лезь. Я нормально к тебе отношусь, ты неплохой человек, но совершенно ничего о нас не знаешь, поэтому будь добра – отстань от него.

– Вот ещё. Я сама разберусь, – завершаю звонок.

В изумлении смотрю на экран мобильного.

Это что вообще значит?..

Подскочив с места, отправляюсь на кухню, где наливаю чай и пытаюсь прийти в себя. Чтобы хоть как-то отвлечься убираюсь на первом этаже и готовлю злосчастный борщ.

А потом срываюсь с места, когда слышу, как в кабинете снова разрывается мой мобильный. Обессиленно падаю в кресло отвечая:

– Да.

– Ну что ты там, голубушка? Не наотдыхалась?

– Здравствуйте, Анатолий Аркадьевич.

Прикрываю глаза ладонями и понимаю, что совершенно не в настроении сейчас вести с ним беседу. Я совсем не готова обороняться, а общение с руководством – это минное поле. Никогда не знаешь, где именно нужно быть осторожной.

– На работу выходить не собираешься?

– По-моему, у вас есть кому поработать.

– Есть, – подтверждает он с улыбкой в голосе. Ёрничает. – Есть, конечно, голубушка.

– К чему тогда это лицемерие? Или Вознесенский не справляется?..

От такой дерзости Батюшка замолкает, а потом откашлявшись, расстроенно произносит:

– Нет в тебе женской хитрости, Стоянова. Что ты за человек? Лепишь, что думаешь, без разбора. Столько лет работаешь журналистом, а так и не научилась обходить острые углы.

– Ну, спасибо, – бормочу под нос.

– Слушай, слушай, я тебя постарше буду. Вот ты там сидишь, на меня дуешься и ведь считаешь, что я тебя обидел чем-то?

– Да нет, что вы? – фыркаю. – Всего лишь отдали мой прайм-тайм.

Досада в душе до сих пор такая ощутимая, что закусываю губу. Лишь бы не разреветься.

– А почему отдал? Не задумывалась?

Закатываю глаза.

– Честно, Анатолий Аркадьевич?..

– Руби свою правду-матку, что уж, – произносит он великодушно.