– Вить, тебе что-то угрожает?

Вглядываюсь через экран в лицо супруга, подмечая и тени под глазами, и короткую бороду вместо привычной щетины, и общий усталый вид, пусть он и старается улыбаться и казаться беззаботным. Хочу к нему.

– Только сердечный приступ, если ты с кем-то кроме меня париться пойдешь, – ворчит ревнивец.

Улыбаюсь.

Такой милый. Мой.

– Не пойду, – заверяю, касаясь пальцами экрана, а желая его кожи, чтобы подарить ласку и почувствовать ответное тепло, – только будь осторожен.

Обещает.

А я верю.

***

Игнатова Ивана Сергеевича находят в доме его любовницы Синюхиной Валентины Игоревны на четвертый день моего пребывания в родительском доме, когда я успеваю обойти всех родственников по кругу и начать лезть на стенку, а еще понять, что… предписания Мирской я безбожно нарушила.

– И что мне делать? – спрашиваю у мамы, как и она, разглядывая четыре разных теста на беременность, показывающих везде одно и то же.

Беременна.

Однозначно.

Категорично.

– Рожать, Верунь, – фыркает довольная, как слон, родительница.

– А с мужем?

Понимаю, что туплю… но он обещал прилететь через три дня, а меня-то бомбит уже сейчас. И столько терпеть…

Да я взорвусь!

Но по телефону…

– Радовать, – уверенно заявляет Орлова-старшая и подмигивает. – Пакуй чемоданы, чудо. Я пошла билет заказывать.

Эпилог

– Да, мляяя! Пи@дец!

Знакомым возгласом встречает меня культурная столица нашей родины.

– И я тебя рада видеть, Денис, – смеюсь в голос, наблюдая за Гориным. – Но лучше сплюнь, и постучи по дереву. Пи@дец нам не нужен.

– Я лучше тому дятлу по лбу постучу, который меня толкнул, – ворчит племянник Арского, стягивая с себя рубашку и разглядывая большое темно-коричневое пятно от кофе, расплывающееся все шире у него на футболке. – Вера! Хватит ржать, посмотри, на кого я теперь похож. Полный стакан на себя опрокинул.

– Да ладно тебе, не ворчи, – подмигиваю. – Ты всё равно красивый.

– Не поверишь, язва, мне от этого никак не легче.

Горин напоминает шипящего кота, которого, не спросив разрешения, взяли и засунули в таз с водой, заставив «купаться».

Даже нос кривит похоже. Жаль, усов нет.

А мне всё равно весело.

Я же домой вернулась.

– Пошли, горе луковое, – подхватываю новоявленного родственника под руку и, не обращая внимания на толкотню и снующих туда-сюда прилетающих и встречающих, тяну его на буксире вперед. – Где там наша пальма спряталась?

– Чего?

Денис моментально прекращает страдать, сдвигает брови и устремляет на меня подозрительный взгляд.

Учитывая, что я вновь в балетках, а этот каланча на полторы головы выше меня, выглядит все слегка зловеще.

– Забыл что ли? – фыркаю, нисколько не впечатляясь его хмуростью. – Вон оно – дерево, – тыкаю пальцем в искусственную пальму, – а вон – наш стенд, – подталкиваю родственника в бок. – Узнаёшь?

– Узнаю.

Племянник мужа, наконец-то, улавливает схожесть ситуации, при которой мы с ним познакомились несколько месяцев назад, и прищуривает глаз.

– Ве-ра, ты что, хочешь мне свою рубашку отдать? – играет бровями, рассматривая мою блузку, завязанную узлом на животе. – Прости, дорогая, но она мне будет маловата.

– Шут-ник! – нисколько не обижаюсь на великовозрастного детину и, порывшись в своем любимом безразмерном рюкзаке, вытаскиваю упакованную в подарочный пакет мужскую футболку. – Держи презент. Хотела вручить дома, но… раз такой особый момент подвернулся, тянуть не буду.

– Это мне? Да ладно! Круто!

Кайфую.

Подарки порой стоит делать просто без повода, чтобы ловить вот такие естественные, чистые и сражающие наповал положительные эмоции.

В отличие от моего прошлого раза, Денис скромностью не страдает и за пальму не лезет. Скидывает грязную одежду прямо там, где стоит, и быстро заменяет ее на новую.

– Спасибо, Ве-ра. Но знаешь, на свидание всё равно тебя звать не буду, – выдает юморист, озаряя всё вокруг своими сногсшибательными ямочками на щеках, – во-первых, помню, что верная, во-вторых, дядька мне голову за тебя оторвет, а в-третьих, – зажмуривает один глаз и трет нос, глядя в потолок, – я с некоторых пор тоже несвободный.