Наконец, в глубине одной из верхних полочек, я увидела небольшой квадратный футляр из потертой кожи странного вида. Он был настолько старым, что цвет ее уже невозможно было определить точно, позолота на углах истерлась, как и вязь узоров, когда-то украшавших его крышечку. А может то были и не узоры вовсе, а какая-то надпись, что сейчас уже не разобрать. Внутри, на бархатной подушечке, таинственно мерцал каплевидный кулон на цепочке – темно-зеленого цвета, в оправе из черно-серебристого металла и такой же цепочке. Вот оно!

Аккуратно коснувшись его кончиками пальцев, ощутила, как внутри граней камня что-то задрожало, но возможно, то было и игрой света. Забрав с собой футлярчик, я вернулась в спальню, чтобы рассмотреть его поближе. Вот ты какой, артефакт! Как же много надежд у меня на этот кулон, как много вопросов… На свету кулон показался мне таким же старинным, как и футляр, его хранивший. Сложно было объяснить, почему я так решила – просто чувствовала, что это вещь очень древняя. Интересно, откуда он взялся у Эльвиры? Нужно спросить у Паркерса.

Застегивая на шее цепочку, стоя перед большим ростовым зеркалом в спальне, я внутренне молилась про себя, чтобы сработало. Иначе… даже думать не хочу, что будет, если не получится.

Как ни странно, холода металла и камня, коснувшегося кожи, я не почувствовала. Кулон удобно лег в ложбинку между грудей, а я, прикрыв глаза, попробовала сосредоточиться на своих ощущениях. Сначала ничего не происходило – я по-прежнему ощущала себя, стоявшую перед зеркалом, взволнованно дышащую, с руками, сложенными поверх кулончика.

– Пожалуйста, пожалуйста, – не знаю, к кому я сейчас обращалась, – пусть у меня получится. Я должна выжить, не попасться. Мне нужны знания Эльвиры. Нужна ее память. Нужны навыки. Я должна стать ею для всех окружающих, чтобы никто не заметил подмены. Должна понять, что произошло!

Я повторяла это вновь и вновь, в мыслях обращаясь к кулону с просьбами о помощи. И в какой-то момент поняла, что он откликнулся на мою просьбу. Ощутила тепло, идущее от камня, и в то же мгновение множество теплых потоков, которые я не видела, но чувствовала на каком-то подсознательном уровне, устремились ко мне, впитываясь без остатка, а на их месте появлялись все новые и новые, касаясь кожи и растворяясь, и так бесконечно. Не знаю, сколько это длилось, мне показалось, что прошло несколько часов. Но открыв глаза, я вдруг безошибочно шагнула в гостиную и посмотрела на часы, показывающие, что прошло не более получаса. Часы, о существовании которых еще несколько минут назад я и не подозревала.

Кажется, у меня получилось.

– Леди Инния, леди Эльвира, посмотрите вот на эти образцы, они чудесны, эти ткани нам только на днях доставили из Шейхана, и вы первые, кому мы их показываем, – щебетала модистка, пока две ее помощницы, молоденькие девушки, раскладывали на столе и диване в моей гостиной десятки отрезов тканей. Леди Инния была тут же, восседала в кресле, и внимательно следила за процессом подбора мне нового гардероба для предстоящих балов.

– Как Вам вот эта ткань? Мне продемонстрировали переливающуюся парчовую ткань бордово-золотого цвета.

– Мне кажется, слишком вычурно, – ответила я, скосив взгляд на «матушку». Леди Инния пока не вмешивалась, хотя получасом ранее, придя ко мне в покои, сказала, что мы сегодня же должны определиться с выбором тканей и фасонами, чтобы портнихи успели пошить наряды вовремя.

– А вот эта? Передо мной на столике развернули прозрачную шелковую ткань, на которой были вытканы крошечные серебристые снежинки. – Нижнюю юбку можем сделать парчовой или шелковой, в тон ткани, белой, или серебристой. Будет очень красиво и по-зимнему нежно.

– Очень красивая, – кивнула я. – Эту ткань пока отложим, мне она нравится.

– А вот, посмотрите, какой роскошный амарантовый* (*цвет между пурпурным и фиолетовым), бархат, очень редкий и дорогой. Платье из него будет поистине роскошным.

– Не слишком ли оно яркое для молодой девушки? – решила вмешаться леди Инния.

– Что Вы! Именно молодым девушкам этот цвет подходит идеально. Но если Вас смущает оттенок, посмотрите вот этот, чуть менее яркий, но тоже роскошный альмандиновый* (*вишневый, цвет красного вина) бархат. Очень красивый оттенок.

Пока дамы завели дискуссию об оттенках и их уместности, я вдруг увидела среди отрезов, разложенных на столе, бархат красивого, глубокого фиолетового цвета. Не знаю почему, но мне показалось, что именно из него должно быть пошито мое платье, и прикоснувшись к ткани, будто наяву перед глазами промелькнула картинка – я в бальном платье из роскошного фиолетового бархата, пышном, с приспущенными плечами и открытыми руками. Волосы темными волнами спадают на открытую спину, прихваченные лишь аметистовыми заколками с боков. Я стою в богато обставленной комнате, что тонет в сумраке свечей в тяжелых канделябрах, повернувшись лицом к камину, тепло от которого мягко обволакивает открытые участки кожи груди и плеч, а отблески пламени бликами играют на камнях в драгоценностях, одетых на мне. Вдруг по телу проходит волна озноба, как будто в комнату проник сквозняк. Я медленно поворачиваюсь, и вижу в приоткрывшихся дверях темный силуэт высокого мужчины, и при виде него мне становится страшно. Очень страшно. Моргаю, и картинка растворяется, возвращая в реальность, а до меня до носится жизнерадостный оживленный голос модистки: