Я сказал Кайдену, что отправлюсь на яхте обратно в Канаду, хотя он, возможно, и не согласился бы, если бы знал, какие гнусные причины стоят за этим.

— Ох.

Ее взгляд скользнул по огромной люстре, пока я обходил стойку полностью укомплектованного бара и заворачивал кубики льда в чистое кухонное полотенце. Потянувшись под раковину, я захватил и аптечку.

Я подвел Джордан к дивану и дал ей аспирин. Она прижала лед к щеке, а я нанес мазь на ее синяки. Хотя я молчал, обрабатывая ее руки и ноги, внутри меня клокотала злость за то, что я позволил ему причинить ей такую боль.

Мне следовало убить Генри.

По крайней мере, синяки оказались поверхностными. Горячая ванна могла бы помочь. Я потянулся к подолу ее платья, чтобы осмотреть остальные повреждения.

— Что ты делаешь? – Она схватила меня за запястье, встревоженная.

— Мне нужно осмотреть твои синяки.

Она разгладила платье и покачала головой в яростном протесте.

— Я должен посмотреть, не сломано ли что-нибудь, детка, – нежно пробормотал я, каким-то образом умудряясь сохранять ровный голос.

После второй неудачной попытки я сдался.

— Хорошо. Мы сделаем это позже. Что тебе нужно прямо сейчас? – вместо этого спросил я.

Она перевела взгляд на бар. С неохотным вздохом я уступил ее невысказанной просьбе. Алкоголь не взаимодействовал с аспирином в малых дозах, который я ей дал; я узнал это после многих лет лечения хоккейных травм. На данный момент вино могло заглушить эмоциональную травму и физическую боль, которую она не позволила мне проверить.

Она молча приняла бокал красного вина, который я принес ей, маленькими глотками наслаждаясь сухим вкусом. Мы сидели в тишине, пока я брал куски льда и прикладывал к синякам на ее руке.

Когда я опустил лед и сказал: — Джордан, – она разрыдалась.

— Как? – спросила она между всхлипами. — Как я могла так ошибаться в нем?

Со слезами, текущими по ее щекам, Джордан медленно рассказала обо всем, что произошло сегодня вечером. Она раскачивалась взад-вперед на диване, заново переживая насилие Генри.

Я сжимал челюсть, пока она говорила, с трудом сдерживая себя в руках.

Единственным утешением было то, что Джордан больше не испытывала боли.

Я отошел к бару после того, как она осушила свой бокал. На этот раз я взял бутылку виски для себя и вернулся с бутылкой вина, чтобы долить ей. Попасть в тюрьму за убийство Генри вряд ли было бы разумно, и Джордан была единственным, что удерживало меня от этого импульса.

Возможно, нам обоим нужно было сбросить напряжение.

Я сел напротив нее на деревянный кофейный столик. Долгое время мы пили в молчаливом сострадании. Хотя у меня обычно была высокая устойчивость к виски, впервые за много лет я переборщил, как и Джордан. Она была потрясена событиями сегодняшнего вечера, а я злился на себя за то, что позволил этому случиться.

Трясущимися руками Джордан поднесла бокал к губам.

— Спасибо, – наконец заговорила она после оглушительной тишины.

— Не за что.

Джордан покачала головой.

— Я не имела в виду вино. – Она намекала на ссору с моим отцом. — Спасибо, – повторила она. — Никто раньше не заступался за меня. – Джордан допила вино и пробормотала: — Боже, как приятно было видеть, как он падает на дурацкую башню из шампанского, которую сам заставил меня собрать.

Мои губы изогнулись.

— Поэтическая справедливость.

— Часть меня хотела бы быть лучшим человеком и не получать от этого удовольствия, но...

— Поверь мне. Важность того, чтобы быть лучшим человеком, переоценивают.

Меня годами называли старой душой, хорошим человеком, миротворцем. Это не принесло мне счастья. Ближе всего я к нему был, когда воздал должное своему мудаку-отцу, а Джордан признала, что я сделал это ради нее.

Мы были всего в нескольких сантиметрах друг от друга, пока я прижимал завернутый лед к ее щеке. Мое дыхание упало на ее губы, когда я наклонился и прошептал:

— Я научился ставить свои потребности на первое место. – Я не стал скрывать то, как мои горящие глаза наблюдали за ней, позволяя ей сделать выводы. — К черту последствия.

Джордан нахмурила брови, пытаясь разгадать смысл моих слов.

Я наполнил ее бокал, опустошив бутылку, пока эти блестящие глаза изучали мои. От того, как она смотрела на меня, у меня сжалось горло.

После пережитого сегодня ей меньше всего нужно было, чтобы я пялился на нее так, словно она – добыча, а я – охотник, жаждущий хорошей погони. Но Джордан облажалась, подарив мне этот невинный взгляд. Разве она не знала?

Если бы она дала мне свой палец, я бы откусил всю руку.